рык вырывается из груди бывшего уголовника.
Вот он уже фактически принял вертикальное положение, но от столь ярого напряжения у него опять темнеет в глазах.
«Чёрт, не смей! Не сейчас!» – кажется, суровое словцо действует: мгла отступает, но не уходит насовсем, периодически напоминая о своём опасном рандеву с белобрысым. Если он упадёт, то уже не сможет встать. Именно поэтому от каждого пошатывания, коими отзываются фактически все его движения, его бросает в жар. Сердце глухо бьётся о грудную клетку, отдаваясь эхом в голове. В горле пересохло, больше того, кажется, челюсть вообще закаменела, утеряв свою способность двигаться. В глазах стоит алая дымка.
Тяжело дыша, парень придерживал рану левой рукой, а точнее локтём, ибо рука только по локоть его слушалась, дабы хоть немного остановить кровь, хоть немного выиграть времени.
Шаг. Неуверенный. Мелкий. Он заставил Захара снова пошатнуться. Но тот сохранил равновесие, хоть и с трудом. Ещё один шаг. Стиснув зубы от боли и, всем своим естеством пытаясь не погрузиться опять во мрак, экс-Ёкай медленно пошёл в сторону дороги, опираясь при этом о стену какого-то здания. Да… завтра на этом месте найдут брошенную сумку с грязной спортивной одеждой, немного в стороне – дорогой разбитый в хлам мобильный, и кровавые следы, ведущие от лужи крови куда-то вдаль. Кровавые отпечатки руки на стене нежилого дома. Всё это будет справлять угнетающее влияние на людей. Кто-то вызовет полицию. Кто-то запретит детям выходить на улицу. Кто-то закроет тёплой ладонью глаза уже вышедшему на улицу нерадивому любопытному сынишке, дабы не травмировать его психику, дабы он не видел, на что способна человеческая жестокость. Но пройдёт время, и всё пойдёт своим чередом. Кровь смоет вода. Все забудут об этом. И только завтра здесь будет шумиха. Но будет ли тогда жив этот молодой человек, чья кровь и разбросанные вещи послужат причиной этой беготни? Будет ли он тогда? Впишет ли он ещё свою историю в книгу мирозданья, которая хранит миллионы похожих и непохожих жизней и смертей?…
«Не сдаваться!» – судорожно билась в его голове одна мысль. Он шёл. Медленно, с каждым шагом теряя шансы на жизнь и обретая их одновременно. Надежда… она всё ещё тлела в его душе. Не такая сильная, как у кого бы то ни было, но всё же она была. Надежда выжить. Ради мести. Больше нет ради чего…
Задыхаясь от боли, борясь с собой, он шёл. Столько усилий стояло ему пройти эти десять метров! Наверное, если бы он каждый раз не тренировал своё тело, свою силу воли, если бы не ломал себя, заставляя тело подчиняться одному лишь духу, он бы так и остался лежать на том асфальте, медленно испуская тот самый дух. Страдания закаливают душу – ведь так говорят мудрые? Катарсис – этот термин применил Аристотель для этого феномена? Так что говорить о нём, о Захаре, которого судьба явно не баловала? Она сумела его закалить, подобно огню, что делает металл прочнее.
Вот уже показалась дорога, но она была пустынна. Бэх медленно добрёл до дерева, которое стояло рядом с дорогой, схватился за него и начал выжидать. Чего он ждал? Чуда! Самого, что ни на есть чуда. Говорят, стучите
