что вы делаете, я так без косы останусь! – заверещала Диана, пытаясь высвободиться из крепких рук директора, вертясь, как шар вокруг своей оси.
– Вот и отлично, мы так и сделаем, чтоб из тебя заразу вытравить, пострижём. И почему до сих пор этого не сделали?
– А мне разрешили не стричься, разве вы не знаете? – и уставилась с кротким видом, с изумлением в глазах девочка.
– Кто позволил отменять устав детдома, я мигом выясню! – менторским тоном процедил он, всё ещё не выпуская её русоволосой косы.
В этот же вечер Диану постригли наголо. И девочка долго не могла успокоиться, захлёбываясь в умывальнике слезами, пока за ней не пришёл сам Марусьев в сопровождении старшей воспитательницы Розы Викторовны Кротовой. А позади них стоял Ивашечкин, который тяжело дышал.
В то время, когда Марусьев занимался Дианой, он был в углу двора, где росли высокие яблони, а около высокого кирпичного забора – клёны, под которыми большие пацаны собирались играть в карты. За Полем прибежал юркий паренёк по фамилии Болтнев, который из-за неё получил кличку Болта, и вот он должен был находиться на атасе в коридоре детдома, когда пацаны играли в карты и в случае появления директора ему надлежало бежать за ним…
– А там эту новенькую обстригли, – выпалил худощавый, и лихо засмеялся.
– Это кто? Маруся? А чего сразу не сказал! – вскочил с земли Поль, бросая карты, скомандовав тут же собрать их. А сам опрометью помчался в детдом…
И вот он стоял позади директора и воспитательницы и слушал:
– Ну, будет тебе Крестова слёзы лить! Ещё вырастут погуще прежних, что будешь сама диву даваться, – сказал он приподнято, и миролюбиво взял её за плечи.
Диана резко вырвалась, отступила от Марусьева, порывисто вытерла слёзы, и посмотрела исподлобья на пухлое лицо директора, голова которого сидела на плечах так низко, что даже было не видно толстой шеи. А плечи раздавались на аршин, мясистые щёки несколько колыхались при разговоре, а под щёлками плутоватых глаз набрякли веки. Он казался квадратным и от этого вызывал у девочки отвращение, что поневоле она надулась.
– Не упрямься, Крестова, нам с тобой, учти, тут некогда нянчиться! – сказала Кротова. – Ты у нас здесь не одна…
– А где Ивашечкин? – спросил директор.
– Да я здеся, Сан Саныч!
Директор окинул его взглядом и сурово сказал:
– Ослабилась дисциплина. Девочки стали драться, смотри мне, Ивашечкин. А ну давайте все на ужин, глянул он на ручные часы на своей толстой припухлой руке.
В столовой, куда он её привёл, звенели многочисленные голоса разновозрастной детворы. Но как только все увидели вошедшего в зал директора, так тотчас установилась такая тишина, что было слышно жужжание на окне мухи, которая билась о стекло. Взоры детдомовцев, полные немого любопытства, ощупывали Диану, строя на бесстрастных, жёстких
