Я ничего не умею. Разве что танцевать. Когда я была совсем маленькая, меня водили на балетные курсы.
– Вот как? И чему же ты там научилась?
– Я станцую вам из «Щелкунчика»…
Натка встряхнула темными волосами.
– Эх, нет пачки и пуантов. Да и музыки нет… Ну ничего, можно и так.
Она выскользнула из своего сарафана, подняла руки и стала танцевать обнаженная в полной тишине. И это было невозможно прекрасно.
– Ты – само совершенство, девочка. Ты будешь великой балериной, – с огромным уважением сказал незнакомец, когда она закончила и снова одела сарафан. – Но больше я не хочу ничего говорить тебе о твоей судьбе.
Иван еще никогда в жизни не видел обнаженных людей, тем более девушек. Он был просто потрясен. Он еще не знал, что если мужчина видит женщину обнаженной, то он уже никогда не сможет забыть ее. Он воспитывался в обществе ханжества и запретов. Но, как ни странно, когда Натка танцевала, восторг охватил его. И на всю жизнь он запомнил и полюбил не только юную девочку, служительницу культа искусства, но и вечный образ Женщины, как бы невидимо сквозившей в этом танце…
– Прощай, Иван. Прощай, Натка, – сказал странный человек. – Запомните: я – поэт и художник. Зовут меня Максимиллиан Волошин. Через много лет ты, Иван, придешь сюда опять. Вон там, на горе ты вновь найдешь меня…
И странный «сумасшедший» исчез в кустах.
– Так это – он! – сказал Иван.
– Кто – он?
– Тот странный поэт, что живет у м-моря в доме, похожем на корабль. – Говорят, он еще и предсказатель… Ну и напророчил он н-нам. Наверно всем что-то такое приятное г-говорит. А ты – красивая…
Иван улыбнулся и посмотрел на Натку. В тот же миг и она посмотрела на него. В ее глазах промелькнуло некое странное выражение. Это было с Иваном впервые, но в его долгой будущей жизни он встречался с таким взглядом всего несколько раз. И он только потом догадался, что кроме удивления и восхищения такой взгляд означал. Он означал – возникающую любовь.
– Послушай, – сказала она, – ты еще утром обещал рассказать мне твой сон.
– Это не совсем сон, это н-наполовину мечта. Это о том, какими были бы мы с тобой, если бы жили в б-будущем…
– Когда? В каком году? – спросила она.
Он умолк, погруженный в рассчеты.
– В… три т-тысячи двести сорок восьмом…
– Ого!
(Далее идет текст лишь отчасти соответствующий рассказу мальчика, и написанный им гораздо позже).
Три месяца у Моря – летние каникулы – Руна собиралась провести в одиночестве. Точнее в обществе книг. В прежние времена ей, владеющей скорочтением, потребовалось бы целая библиотека – при мысли об этом Руне вспоминался древний монах, который увез в пустыню, где предавался аскезе, огромную кучу манускриптов – предшественников печатных книг! Это был, наверно, самый начитанный монах в истории религий. Но еще в конце ЭРМ изобрели электронную бумагу, так что нынешняя «библиотека» помещалась в кармашек рюкзачка,
