они подписывали договор у нотариуса, и взрослые мужчины с легкой усмешкой поздравляли юного совладельца мануфактуры:
– Теперь ты будешь членом Калималы – гильдии суконщиков.
Когда отец и сын Медичи вышли из дома нотариуса, чтобы отправиться на саму мануфактуру, Козимо почти с отчаяньем поинтересовался:
– Отец, но зачем мне становиться суконщиком?! Вы же хотели, чтобы я был банкиром.
– А ты хочешь быть банкиром?
– Лучше уж им, чем…
– Козимо, повторяю, никто не заставляет тебя самого заниматься производством сукна, просто нельзя складывать все яйца в одну корзину. Теперь у тебя есть мануфактура, которая будет давать прибыль, а прибыль еще никому не мешала. Когда Лоренцо исполнится тринадцать, я сделаю нечто подобное и для него. Теперь ты взрослый, должен быть серьезным и ответственным.
Услышавший последние слова Микеле Бальдо усмехнулся: куда уж серьезней! Старший сын синьора Медичи и без того выглядит взрослей своих лет. Он щуплый и невысокий, как отец, а глаза умные-умные… Эх, такого мужа бы Джованне… Но Микеле Бальдо так высоко не замахивался, понимая, что банкир Медичи, уверенно шагающий вверх к богатству, выберет другую невесту для своего наследника. Каждому свое.
Серьезный и ответственный тринадцатилетний совладелец мануфактуры Козимо де Медичи до самого вечера постигал секреты производства сукна в своей новой мастерской. Джованни де Медичи не стал вникать в разные тонкости, поручив сына его партнеру Микеле Бальдо, который с удовольствием объяснял подростку суть производства. Это оказалось интересно! Немного погодя Козимо забыл о своем нежелании заниматься суконным производством, во всяком случае, он постарался хорошенько разобраться в разных хитростях и запомнить названия красок…
Когда Козимо наконец отправился домой, его одежда мало напоминала парадную, столько пыли на нее попало, в носу свербело от ворса и едких запахов, в ушах грохотало и скрежетало, а перед глазами плыли полотнища разных цветов.
Ночью Козимо снились чаны с краской, развешенные на стойках полотнища тканей и он сам, пытающийся наносить рисунок. Но едва трафарет в его руке касался поверхности ткани, как на месте прикосновения расплывалось огромное грязное пятно. Козимо проснулся в ужасе и с самого утра попросил разрешения отправиться на фабрику вместо школы.
Отец с изумлением вскинул на него глаза:
– Ты все же решил стать ремесленником?
Пришлось признаться, что процесс нанесения рисунка трафаретом остался непонятным, это мучает и даже приснилось ночью.
– А то, чему сегодня будут учить в школе, я легко догоню, отец. – И поспешил добавить, чтобы отец не счел сказанное бахвальством: – Отец Микеле намеревался читать главы «Божественной комедии», но те, которые я знаю на память.
Джованни кивнул:
– Хорошо, но не злоупотребляй этим.
У Козимо получилось, оказалось, что полотнище просто должно быть сильно натянуто, краска достаточно
