догадался Димка.
– А выходит, и так! – отозвались развеселившиеся старушонки.
Димка, его дедушка и дед Степан рассмеялись.
– И как же мёд теперь в камень превратиться? – Димке очень хотелось это узнать.
Старушки затихли и стали переглядываться друг с дружкой, будто какой-то секрет не хотели открывать. Но одна, всё же, решилась:
– Не совсем камень ведь, правда? – эта смелая бабушка подошла к Димке и, взявши его за руку, обернулась к своим подругам, – Ну, что, может, покажем?
Медовушки согласились. Они выстроились гуськом и повели своих гостей по тропинке к лесной реке.
Река эта текла откуда-то издалёка, наполняясь водой от мокрой лесной земли и древних мхов. Она бежала между огромными валунами, скатившимися откуда-то с гор в незапамятные времена, и питала корни деревьев и трав. Она давала влагу лесному зверью и птицам. Вода в этой реке была такой чистой и прозрачной, что можно было без труда рассмотреть всё, что лежало на её дне, даже с тропы, по которой шли два деда и семилетний мальчик, вместе с бабушками из тайного лесного народца. И снова все шли молча, боясь потревожить лес, а теперь уже и реку, понимая, что приглашены они на таинство, которое не всякому глазу доступно. Некоторое время тропа спускалась вниз и вниз, пока вся компания не очутилась на берегу, в месте, похожем на чашу: кругом были высокие стены, из земли и корней деревьев, а впереди, перед глазами путников, с высокой скалы падали тяжёлые водяные струи. Это и был тот самый водопад, шум от которого слышали дед Фёдор, Степан и Димка. Места на берегу было довольно, чтобы все, кто пришёл к реке, могли свободно встать где угодно. Но все сбились в кучку возле старушки, которая держала в руках пчелу с капелькой мёда.
Как только бабушка подошла к воде, сразу положила каплю медовую на плоский камень, который под водой лежал, а остальные медовушки встали рядом и запели. Песня была такой красивой и протяжной, что дед Степан не удержался: он расчувствовался и стал подпевать. Правда, его тут же угомонили – слишком неровно он мелодию держал. А через несколько минут медовушка, закатав свой рукавчик, достала из воды янтарик, в котором навеки запечаталась спящая пчела.
Почему-то очень грустно стало Димке. Он вдруг вспомнил, как просыпаясь рано утром, бежал к ульям и говорил вылетающим из домиков пчёлкам: «Доброе утро! Хорошего вам медка!» Так он придумал их приветствовать, чтобы пчёлкам приятно на работу было вылетать. А ещё вспомнил, как они по его рукам ползали и щекотали его. И даже, когда одна пчела его ужалила, он всё равно не рассердился, ведь сам её нечаянно придавил рукой. Да и что там, обижаться? Ей же самой в два раза хуже было…
– Ты не жалей её, малыш, – ласково успокоила бабушка Димку, увидев, что у него на глазах навернулись слёзы, – придёт время и все эти пчёлы, как одна, освободятся от медово-янтарного покрова и отправятся на свои луга. И соберут много вкусного мёда. А пока тут у нас в лесу на сохранении побудут.
Димка от этих слов повеселел и даже отсыпал в ладошку бабушке несколько крупинок пчелиной пыльцы из своего карманчика, в благодарность за доброе слово.
