он спросил:
– Товарищ полковник, а что, кроме цвета волос, у пропавшей никаких дополнительных особых примет не найдено?
– Никаких, Валера, – вздохнул Лев. – Разве что маникюр, но эту деталь в заявлении о пропаже вряд ли указывают.
– Не скажите, товарищ полковник, – возразил Жаворонков. – Вот года два назад у Егорьева дело было. Так там мужчину искали с пирсингом и черными ногтями трехсантиметрового размера. И ведь он не относился к так называемой субкультуре готов, просто решил, что длинные ногти и черный лак приятно контрастируют с его белокурыми волосами и бледной кожей. Псих, одним словом.
– Это совсем другое, – заметил Гуров, слушавший капитана вполуха. Все его внимание занимали записи.
– Может, и так, но я все равно буду искать и этот признак, – миролюбиво произнес Жаворонков. – Какие ногти у вашего трупа?
– Матово-белый маникюр с серебряной полосой на безымянном пальце, – поняв, что он не отстанет, ответил Гуров. – Еще, скорее всего, неизвестная не имеет семьи или же редко с ними общается.
– А это вы как узнали? – искренне удивился Жаворонков. – Неужели по трупу и такое можно определить?
– Кое-кто может, – усмехнулся Лев. – В нашей системе, капитан, работают весьма способные люди.
– Здорово! – почему-то обрадовался Жаворонков. – Интересно, а если бы мой труп в неопознанные попал, смогли бы по нему определить, что я проявлял способности к аналитической работе? Или что жил один?
– Насчет аналитики не знаю, а вот что поболтать любил – это непременно, – подавив смех, заявил Гуров.
– А по какому признаку? – на полном серьезе спросил Жаворонков.
– По языку опухшему, – не выдержав, рассмеялся Лев. – У всех, кто много болтает, язык во рту не помещается.
– Шутите, – догадался Жаворонков, но на шутку не обиделся. – А я-то, дурень, поверил.
– Ладно, не принимай на свой счет. Просто я больше в тишине работать привык. Так лучше думается.
– Я понял, мне нужно умолкнуть, – деловито кивнул Жаворонков и, склонившись над списком, на этот раз замолчал надолго.
Гуров углубился в работу, напрочь забыв о существовании капитана. Одно за другим он просматривал заявления, вычеркивая из списка имена тех, кто казался ему совершенно бесперспективным, и отмечая галочками имена, над которыми стоило поработать. Спустя двадцать минут он случайно бросил взгляд на Жаворонкова и невольно улыбнулся. Капитан сидел с закрытыми глазами и клевал носом, время от времени упираясь лбом в столешницу.
– Отставить, капитан! – громко произнес Лев.
Жаворонков подскочил на стуле, заморгал сонными глазами, не понимая, что происходит и где он находится.
– Что? Где? – вырвалось у него, и тут он понял, что заснул в кабинете полковника. Краска смущения залила щеки. – Простите, товарищ полковник, я, это, заснул, что ли?
– Это самое, – продолжая улыбаться,
