заплясавшие по стенам, создавали жутковатую атмосферу. Дилан не стала задавать вопросов про внезапное появление огня. В ее голове роилось слишком много других – невероятных важных – мыслей. Эти мысли, не дающие ей покоя, пытались вырваться наружу, но Тристан вернулся к окну и стоял там как статуя, явно не расположенный к разговорам. Дилан свернулась калачиком на скамье, ее снова затрясло. Снаружи не доносилось ни звука. Те, кто напал на нее, как будто отступили.
Наконец Дилан подняла голову.
– Тристан.
Он не оглянулся. Казалось, к чему-то готовился.
– Тристан, посмотри на меня. – Дилан подождала, и он наконец медленно и нехотя повернулся. – Что это было?
Она старалась говорить спокойно, но голос еще был хриплым от слез. Зеленые глаза замерцали, потому что в них все еще стояли слезинки, но она не отвела взгляда. Дилан хотела, чтобы он сказал правду. Он знал об этих существах. Он пробормотал: «Они здесь» и знал, что случится, когда она отпустит его руку. Откуда? Что еще он от нее скрывал?
Тристан вздохнул. Этого разговора было не избежать, хотя он как можно дольше его откладывал. Что произошло, то произошло. Дилан видела и почувствовала их. Это точно не волки. Ничего не оставалось, кроме как быть с ней честным. Но он не знал, с чего начать, как объяснить, чтобы причинить ей как можно меньше боли, но чтобы она поняла…
Он нехотя пересек комнату и сел рядом с ней. Но не посмотрел на нее, а уставился на свои переплетенные пальцы, словно они могут подсказать ответ.
Обычно, когда раскрытие правды становилось неизбежной необходимостью, он просто все выпаливал. Он убеждал себя, что короткое резкое потрясение лучше мучительного растягивания. Но в реальности ему было просто плевать. Пусть они плакали, рыдали, умоляли или пытались торговаться, пути назад не было. Он отключался и ждал, когда они примут неизбежное, а потом, уже вдвоем, во взаимном согласии, они могли двигаться дальше. Но в этот раз… в этот раз он этого не хотел.
Сидя достаточно близко, чтобы почувствовать на лице ее дыхание, он повернул голову и заглянул в зеленые глаза, этот яркий цвет рождал мысли о лесах. Тристан почувствовал, как на душе заскребли кошки. Он не хотел сделать ей больно. Такого еще никогда не было, но он чувствовал желание защитить ее.
– Дилан, я был не совсем честен с тобой, – начал он.
Он заметил, как ее зрачки слегка расширились, но больше никакой реакции. Он понял, что она уже это знала. Просто не понимала, в чем хитрость.
– Меня не было в поезде.
Он замолк, предвкушая ее реакцию. Ожидал, что она перебьет его потоком вопросов, требований и обвинений, но она сидела неподвижная, как камень. В ее глазах плескался страх и неуверенность; она боялась того, что он может сказать, но все равно хотела услышать.
– Я… – Голос Тристана задрожал и умолк. Как сказать? – Я тебя ждал.
Ее брови озадаченно сошлись на переносице, но она не заговорила, и он был
