лишен права быть донором, если станет известно, что он гей, – а, как я уже говорил, вводить в заблуждение соответствующие службы нет никакого смысла. И по-прежнему в случае гибели мужчины, о котором известно, что он гей, его сердце, равно как и прочие органы, будут кремированы или преданы земле в ходе похорон как непригодные для продления чьей-либо жизни.
В России же запрета на донорство для геев нет. У нас просто делают анализ на ВИЧ, и таким образом ответственность за возможное заражение реципиента СПИДом по умолчанию берет на себя государство. На мой взгляд, это напрасный и неоправданный риск, причем риск измеряемый. Так вот, если это сознательная практика, то хотелось бы понять аргументы. Если дело в законодательной неряшливости, то пора с ней заканчивать. Мой месседж в той дискуссии сводился к тому, чтобы определиться на международном уровне – либо мы не позволяем геям быть донорами, тогда давайте уж закапывать и сжигать их тела вместе со всеми органами. Либо наоборот – государство берет на себя ответственность, но и публично сообщает об этом. Сейчас пока в России все происходит в форме какого-то стыдливого умолчания. Но зато уж у нас точно нет дискриминации геев, желающих стать донорами. Есть и плюсы.
Собственно, все это я и разъяснил в том выпуске программы «Исторический процесс», но желающим угодно было выхватить мою первую затравочную, заостренную фразу и весьма токсично ее интерпретировать. Так я стал «гомофобом». Но вообще-то в России эта проблема сама по себе не очень актуальна – как мне кажется, благодаря культурным особенностям нашей страны. На Западе проблема гомофобии встала очень остро, наверное, они с ней сталкиваются чаще. У нас же не принято экспонировать на публике интимные стороны своей жизни – такие как сексуальная ориентация или особенности отношений с собственной женой (или не женой), другими женщинами или мужчинами. Это все считается частью интимной жизни – на Западе это называется приватностью, privacy. И у нас не принято насильно навязывать кому-либо свои представления о должном или возможном в этой сфере. Можешь называть это русской приватностью.
Злобин: Я с тобой категорически не согласен. Стоит вспомнить, что на протяжении столетий семейные отношения регулировались Церковью и именно советская власть сломала традиционную семью, существовавшую в России до этого. Появилась большая категория людей, которых называли атеистами, они не могли или не хотели пойти в церковь, чтобы заключить брак, им приходилось обращаться в государственные органы. Конечно, впервые это начали делать не в России, а во Франции, во времена Великой французской революции. Но большевики окончательно отменили церковные союзы и сделали брак государственным делом, а семью – государственной структурой. Я не знаю, в каких еще странах мира в паспортах стоят штампы о том, что ты являешься членом конкретной семьи и у тебя есть конкретная жена или муж. И, например, участковый милиционер, как представитель государства, по штампу в паспорте и по прописке определяет, есть семья или нет, кто эти люди друг
