на трубе, металл обжег ладонь холодом.
Хомский обрушил трубу на старуху. Бабка хрипло вскрикнула.
Сознание Хомы полностью освободилось. Он снова занес трубу. Удар о старческое тело отозвался глухим стуком.
Его захлестнула ярость. Хомский бил, вкладывая все силы. Старуха тщетно пыталась закрыться руками, но они не были препятствием для тяжелой трубы. По ее лицу размазалась кровь.
Хрустнуло, по звуку что-то пластиковое. Хруст повторился несколько раз, будто раскололся монитор настольного ПК.
Наконец, бабка застонала в изнеможении, и Хома вдруг увидел, что это никакая не бабка. Перед ним на траве лежит черноволосая девушка в порванной белой блузке и дорогих черных брюках. Рот и бровь ее разбиты, кровь запеклась на левом виске. Там, где под разорванной тканью белеет кожа, Хомский отчетливо увидел кровоподтеки.
Труба выскользнула из его онемевших рук. Увиденное не укладывалось в голове. Перед ним – девушка. В его рассказ про старуху никто не поверит, а в тюрьму – не хочется. Ни за что.
Возле девушки светится интерфейсом незнакомой программы разбитый iPad, там мелькают строчки кодов.
Чувствуя ледяную глыбу в желудке, Хома в ужасе кинулся прочь. Туфли и джинсы у носков сделались мокрыми от росы, но он не чувствовал ни сырости, ни утреннего холода. Хомский бежал, кляня себя на чем свет стоит.
В полдень следующего дня Хома приехал в университет на консультацию. Экзамен по архитектуре вычислительных систем через неделю, а первые две консультации Роман прогулял вместе с Голыщенко и Панчинковым.
Он хмуро смотрел перед собой в пустой коридор, где тянутся двери аудиторий. В окно на дальнем конце у лестницы льется дневной свет, и только из пары приоткрытых дверей доносятся голоса преподавателей. Слева за дверью кто-то громко захохотал.
Хома бросил в щель кофейного автомата мелочь, выбрал двойной эспрессо с кучей сахара. В утробе металлической машины зашумело, и вскоре табло светящейся надписью сообщило, что кофе готов.
Роман неуклюже вытащил стаканчик, пролив половину горячего содержимого себе на ладонь. У него подрагивали руки. Поднеся обожженные пальцы ко рту, он машинально их пососал. Мысли заняты отнюдь не ожогом и даже не консультацией.
После вчерашнего происшествия домой он добрался к семи утра – на въезде в город поймал машину, и армянин содрал с него чуть ли ни половину средней зарплаты по Москве, но Хома не спорил.
От чудовищной дистанции, которую пробежал с этой девчонкой на плечах, Хомский едва волочил ноги. Все тело, каждый мускул ныл, будто его растягивали на дыбе. Дома, опрокинув в себя стакан бурбона, Хома сразу рухнул на кровать.
Проспав до одиннадцати, программист долго откисал под душем. Две чашки крепкого кофе частично помогли ему прийти в себя. Хома стал звонить Голышу и Панчику с домашнего, но парни не отвечали.
Все ли у них в порядке? Или эта девка перерезала им горло, а потом уже пришла и оседлала его там в сарае??
Роман
