кокетничать, но правды от них не дождешься. Все важное утаивают, никогда не понять, что у них на сердце. И есть ли там вообще что-нибудь. В постели, кстати, тоже ноль.
Элис внимательно осмотрела сигарету, подняла глаза и лукаво спросила:
– Вы ведь меня не помните? Не помните ни Кембридж, ни Грецию…
– Смутно… – Я бросил сигарету и вдавил ее каблуком в траву, решив больше не ходить вокруг да около. – Послушайте, Элис, мне правда неловко, весь вечер не в своей тарелке. Не знаю, зачем Эндрю меня пригласил. Тогда в Греции я был пьян в доску. Сколько лет прошло? Восемь?
– Десять.
– Гордиться, конечно, нечем. Мы с друзьями поехали на морскую экскурсию, много пили. На берегу я их потерял, и корабль ушел без меня. А потом я наткнулся на Эндрю, и, к счастью, он мне помог. Но, говоря откровенно, подробности по сей день от меня ускользают.
– Рассказать, что помню я?
– Если очень хочется.
Она засмеялась.
– Вы ввалились в таверну, где мы ужинали, в футболке клуба «Зевс». Орали и хамили. Потом запели.
– Да что вы! – Я поморщился. Несколько успокаивало, что ей это казалось забавным. – «Зевс». Футболку помню. А пение… Пение никогда не было моим коньком.
– Эндрю поймал такси и слил вас. Так он сам выразился.
– Эндрю – джентльмен.
Из кухни донесся шум. Элис в последний раз посмотрела на сигарету и швырнула ее в клумбу. Потянула за ворот короткого фиолетового старушечьего кардигана. Лицо внезапно стало серьезным.
– Тот вечер я помню в мельчайших подробностях. Кошмарное время!
– Я слышал. Ваш муж…
– Дело не в Гарри. – Она покачала головой и издала короткий горький смешок. – Он умер годом раньше. Нет. Я о той ночи, когда пропала Джесмин.
Порывшись в мутных глубинах памяти, я вроде бы что-то нащупал – какие-то бессвязные обрывки и клочки воспоминаний, следы в никуда.
– Напомните.
Элис посерьезнела.
– Джесмин. Джесмин Хёрли. Вы там были. Бедная Ивонн, ее мать! Господи!.. – Она отпустила кофту и нетерпеливо помахала растопыренными ладонями. – Наверняка вы потом читали в газетах. Где вы жили? В Элунде? Полиция на Пиросе некудышная, но даже они там искали… В самом деле не помните?
Я потупился, неизменно смущаясь, когда меня уличали в недостаточной чувствительности. Ее рассказ кое-что прояснил: сбежавшая из дома девочка-подросток, ее подозрительный парень…
– Да-да, конечно. Помню. Трагедия!
Элис прижала пальцы к переносице. Я похлопал ее по плечу, надевая маску крайней озабоченности и удрученности. Теперь до смерти хотелось в дом. Не только из-за холода – я ощущал раздражение и ущербность. Смешение этих двух эмоций ни к чему хорошему не приводило.
Сквозь кустарник мигали огни кухни. Эндрю шел вдоль стола с поблескивающим графином в руке. В глубине Тина наклонилась у холодильника и что-то доставала. Десерт? Бу подняла
