сотни выпученных глаз мелких лягушек вокруг озера (они и правда были гораздо меньше сидевших на лестнице и тем более меньше лягушки наверху), но глаза их ничего не выражали. А самое обидное, что им, похоже, все равно. И то, что я захлебываюсь, и то, что они сидят вокруг озера, которое образовалось в результате того, что их бессовестный собрат треснул.
Я поднял глаза вверх, посмотрел на башню. Там стоял мужичок, мешок с картошкой по-прежнему мотался.
«Есть те, кто внизу, и те, кто наверху» – опять вспомнилась банальность Дэна.
«Да. Что те, что другие меня ненавидят, – понял я. – А я ненавижу их».
Я очнулся весь в липком поту. Дэн сидел напротив, пытаясь выблевать остатки ягненка вперемешку с желудочным соком и коньяком. Он сложил рубашку на груди и, виновато улыбаясь, блевал в образовавшееся «лукошко». Когда даже остатков не осталось, пошатываясь встал и осторожно понес свое «добро» в туалет.
– Хорошо, что плащ взял, – заявил Дэн, когда вернулся, но уже без рубашки. Наверно, выкинул. – Пойдем проветримся, что ли? – предложил он как ни в чем не бывало, сунув недопитую бутылку коньяка в карман.
Глава 5. Мукнаил
<Без географического наименования, 2100-е годы>
– Почему Мукнаил был не в облаке? Вот скажите мне, а? По-че-му? – уже в который раз спрашивал Розевича инструктор Жаб.
– Отключил, надо полагать, – Розевич виновато протирал маленькое золотое пенсне бархоткой с витиеватой надписью Botique optique de Pars. Да-да, именно Pars.
– Отключил! – постучал по столу огромным красным карандашом, чуть ли не в половину собственного роста, Жаб. – И зачем он это сделал, можно полюбопытствовать?
– Видите ли… – начал осанисто, по-профессорски, Розевич. – Бытует мнение, что молодежь последних поколений иногда, так сказать, излишне увлекается раритетными технологиями. Начинает зачем-то облака отключать, из ложементов выходить, – с нажимом на слово «выходить» произнес он, при этом не по-доброму посмотрев на Мукнаила. – Все дело, видите ли, в том, – Розевич с гордостью водрузил протертое пенсне на нос, – что раритетные технологии надо изучать! А не… – и он второй раз сурово посмотрел на Мукнаила, – а не применять! Не применять!
– Применять, изучать, – судя по всему, инструктор Жаб был не очень воодушевлен подобным объяснением. – Вы мне скажите, дорогой профессор, зачем девушка, у которой был такой огромный набор образов в облаке, отключила его и, проигнорировав всяку́ю… заметьте, всяку́ю что ни есть! – Жаб сделал ударение на слоге «кую», видно, придав именно ему особое значение. – Всяку́ю безопасность, – еще раз повторил он, – вышла из облака. К тому же, – инструктор погрозил огромным красным карандашом, – зачем-то открыла эту дурацкую дверь! Мало того что открыла, так еще упала вниз, с пятидесятого этажа. Что там за этой дверью? – Жаб направил острие карандаша прямо на Мукнаила, оно было очень тонким, идеально наточенным и ровным, поэтому расплывалось
