корма? Я обновлю, вычищу… – ужо из Москвы воскрешу Россию!
– Так вот какой ты! – повернувшись, Ксения прижалась к холодящим гарпиям спиной, в ее груди, теснясь, боролись улыбка негодования и смех превосходства. – Отец с малых лет в Думе царевой сидел, при Феодоре правил лет десять страной – все же волостям не угодил, не удался на царстве! А этот телепень пришел и все подымет! Держитесь, русские хребты!
– Нет-нет, я – милостью, никаких батогов, казней… – Столкнувшись взглядом с жестко смеркшимися вдруг глазами Ксении, тише добавил: – Марья Григорьевна и Федя не должны были погибнуть, ты же знаешь…
Ксюша ступила несколько шажков по горнице, села, пустив устало руки, перед утаявшей свечкой за стол.
– Ох, царь – желает одного, рабы вершат иное… Туда же – «милостью»…
– И все же лучший самодержец тот – чьи подданные все решают сами, – мечтательно настаивал Отрепьев. – Другое дело, на Руси пока у самих получается страшновато… Здесь людей воспитать, что ли, надо сначала или откуда-нибудь пригласить… Славно владетелю Польши всякий боярин, сиречь шляхтич, у него в собственном замке или на привилегированном хуторе, во всем-то он поступит сам по чести и по обычаю Христа… Но дайте срок – не токмо русское панство разумным, вольным сделаю, я дальше немцев и Литвы пойду – освещу, взовью над темной пашней упования крестьян!
– Ба – здесь всечестной избавитель, – вдруг заметила Ксюша. – А я-то все сижу и жду: когда-то кто меня освободит?
– О, лада моя, ты свободна с той минуты, как я переступил стены Москвы! – выкликнул жарко самозванец.
– Как хорошо, как жалко раньше я не знала, – Ксения тут же поднялась, отвесила, с махом руки и кос, поясной скорый поклон. – Когда так благодарствуйте, прощайте, свет обманный государь, – метнулась, почти побежала к дверям. Но обманный свет опередил, выбросил наискось руку под притолокой.
– Ксения… ты не поняла… – порвал дыхание и не вздохнул снова.
– Так я свободна?
– Ты куда?
– Сие как раз неважно, я свободна?
– Да, но… там темень, казаки… ты как-то не подумав… ты не подумала еще, а надо подумать… – Отрепьев, раздышавшись, бережно, но цепко тянул Ксюшу обратно, в ее келью. – Может, тебе прислать чего-нибудь… там шапки, знаешь, у полковников литовских страусиные, трубки у польских ротмистров – потянешь, в круг разум идет… Ляхи смешные, знаешь, «пша, пша»… Янек Бучинский – вот мастак легенды сказывать, пришлю?
Ксения поместила перед свечой низаную позолотой круглую подушечку присев за стол, щекой прильнула к блесткам тонкой канители – так, чтобы смотреть в начинавшийся где-то за гарпиями, над тихими, чем-то счастливыми еще лесами белый свет.
Ехидна и другие
В ранние утренники смутных времен вся Москва просыпалась с первым выкриком кочета, сразу, – одним тихим толчком. Но тесовые
