пустымируками – и окажется в раю
глухонемым…
Иностранец
(подходя)
Мне в детстве часто снился
ваш голос…
Дандилио
Право, никогда не помню,
кому я снился. Но улыбку вашу
я помню. Все хотелось мне спросить вас,
учтивый путешественник: откуда
приехали?
Иностранец
Приехал я из Века
Двадцатого, из северной страны,
зовущейся…
(Шепчет.)
Мидия
Как? Я такой не знаю…
Дандилио
Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь?
Виденья… бомбы… церкви… золотые
царевичи… Бунтовщики в плащах…
метели…
Мидия
Но я думала, она
не существует?
Иностранец
Может быть. Я в грезу
вошел, а вы уверены, что я
из грезы вышел… Так и быть, поверю
в столицу вашу. Завтра – сновиденьем
я назову ее…
Мидия
Она прекрасна…
(Отходит.)
Иностранец
Я нахожу в ней призрачное сходство
с моим далеким городом родным, –
то сходство, что бывает между правдой
и вымыслом возвышенным…
Второй гость
Она,
поверьте мне, прекрасней всех столиц.
Слуги разносят кофе и вино.
Иностранец
(с чашкой кофе в руке)
Я поражен ее простором, чистым,
необычайным воздухом ее:
в нем музыка особенно звучит;
дома, мосты и каменные арки,
все очертанья зодческие – в нем
безмерны, легкие, как переход
счастливейшего вздоха в тишину
высокую… Еще я поражен
всегда веселой поступью прохожих;
отсутствием калек; певучим звуком
шагов, копыт; полетами полозьев
по белым площадям… И говорят,
один король все это сделал…
Второй гость
Да,
один король. Ушло и не вернется
былое лихолетье. Наш король –
гигант в бауте, в огненном плаще –
престол взял приступом, – и в тот же год
последняя рассыпалась волна
мятежная. Был заговор раскрыт:
отброшены участники его –
и, между прочим, муж Мидии, только
не следует об этом говорить, –
на прииски далекие, откуда
их никогда не вызовет закон;
участники, я говорю, но главный
мятежник, безымянный вождь, остался
ненайденным…
