факту дезертирства его бойцов, то у нас скоро некому будет командовать солдатами.
– Но, товарищ командующий … – хотел возразить ему тот. – Есть приказ Ставки…
Но генерал так посмотрел на майора, что он моментально замолчал.
– Развяжите лейтенанту руки, – приказал он конвою, пропустив мимо ушей реплику майора.
Мне развязали руки, и генерал приказал следовать за ним. Вечером, когда стемнело, он велел мне сопровождать его. Я и еще два офицера связи направились вслед за ним. Мы шли ночным лесом около часа. Наконец генерал остановился и взглянул на нас.
– Товарищи офицеры, я решил сдаться, – спокойно произнес он. – Это мое личное решение, и вы сейчас можете или пойти со мной, или остаться здесь. Я считаю, что наше сопротивление немецким войскам приведет к гибели армии. Кто со мной? Лейтенант, вы со мной?
Я молча кивнул. Один из офицеров попытался достать из кобуры пистолет, но мы его быстро разоружили. Через полчаса мы наткнулись на немецкий патруль. Вот так я и угодил в немецкий плен. Гражданин капитан, дайте мне еще папиросу.
Сорокин пододвинул ему пачку папирос и спички. Серов закурил и, посмотрев на стенографиста, продолжил свой рассказ.
– Серов, давайте отбросим всю лирику переживаний. Меня интересуют лишь факты, сказал Сорокин.
– Все понял, гражданин начальник. Постараюсь говорить лишь о главном. Я ничего не скрывал и все рассказал немцам, но они без меня все это знали. После допроса меня повели обратно в камеру. Путь проходил через внутренний двор Минской тюрьмы. В это время три офицера гестапо расстреливали там евреев. Один из них остановил меня и протянул пистолет.
– Стреляй, – приказал он, а сам отошел в сторону.
– Я не могу, – ответил я, – я не палач.
Офицер что-то сказал солдатам и те быстро поставил и меня в один ряд с евреями. Раздались выстрелы и два человека упали на землю. Ко мне подошел все тот же офицер и снова протянул мне пистолет.
– Убей этого старого еврея, или я убью тебя, – предложил он мне.
Выбора у меня не было. Я взял пистолет и направил его на старика. Пистолет прыгал в моих руках, а я то и дело поглядывал на немцев, ожидая выстрела в спину.
– Ну, – произнес офицер и, взяв пистолет у другого офицера, уперся им в мой затылок.
Вот тогда я и понял, что хочу жить, и мне было неважно, кем я стану – палачом или предателем. Я, не целясь, нажал на курок. Попал ли я в старика или нет, я не знаю, но он упал на землю.
– Добей его, – снова приказал мне немец.
Я подошел к старику и выстрелил ему в голову. Только после этого я обратил внимание на человека с фотоаппаратом, который снимал эту казнь.
– Курт! Если хочешь, то можешь забрать себе этого русского. Думаю, что из него выйдет неплохой агент немецкой разведки, – произнес офицер, обращаясь к человеку с фотоаппаратом.
Вот так
