изумился Фримен. – Кнут Диксон? Нет, Коун. Кнута там не было. Бекки вам наврала.
– То есть как не было? – не понял Коун.
– Очень просто. Не было – и все. Уж я – то бы знал, если бы он там был.
– Почему? – осведомился Коун.
– Да просто потому, что я уже с неделю слежу за этим человеком.
– Вот как!
– Ничего вы не понимаете, Коун. «Слежу» – не то слово. Это очень загадочная личность.
– «Логарифмы бытия», – процитировал Диксона Коун.
– Как хотите. Эльвира только и говорит о Кнуте. А сам он почему-то стесняется появляться в ее обществе. Во всяком случае, в «Амулетах» он не показывается. Болтают, что он дни и ночи проводит на вилле у Эльвиры. Папа оставил ей приличный особнячок и кое-какие капиталы. Там, на вилле, говорят, Эльвира и Кнут занимаются какими-то мистическими этюдами и прочей чертовщиной. Все это возбуждает любопытство. Я решил проникнуть в тайну. И вот уже с неделю тщетно пытаюсь познакомиться с великим авангардистом. А он словно избегает меня.
– Так, – сказал Коун. – Отбросим мистику. Значит, Бекки обманула меня?
– Коун, – сказал Фримен. – Вы ведь меня знаете?
– Да, – согласился Коун. – А мне казалось, что она говорит правду.
– Они же все там тронутые, – сказал Фримен. – И Эльвира, и Бекки. Да и Кнут этот, говорят, типичный шизофреник.
Начался дождь. Косые струи поползли по ветровому стеклу. Коун включил «дворники».
– Значит, Бекки обманула меня? – задумчиво повторил он. Фримен понял, что Коун задает этот вопрос себе, и промолчал.
«Девять, семнадцать, двадцать», – считал Билли Соммэрс. До конца смены оставалось полчаса. Хлопнули дверцы лифта. На двадцатом этаже в кабину вошел седоусый румяный генерал, пробормотал: «Холл» – и уставился стеклянными глазами куда-то мимо Билли. Лифтер нажал кнопку и пустил кабину вниз.
Вспыхнула лампочка. Генерал шагнул из кабины и, твердо ступая, пошел к барьеру, за которым виднелась голова портье. Билли окинул взглядом холл. В двух креслах дремали джентльмены, ожидавшие открытия бара. Третий мерил холл длинными шагами. Этот третий, правда, не был джентльменом. Он был полицейским агентом. Соммэрс вздохнул. Человек, которого он ждал, не приходил. В чем же дело? – подумал Билли. – Может, подойти к этому? Подойти и спросить: «Послушайте, господин. Ваш коллега попросил меня об одном маленьком одолжении. Это было два дня назад. С тех пор я его не вижу. Его фамилия Бредли».
Да, подойти и спросить. Может, он сейчас в другом месте. Подойти и спросить. Но ноги не шли. Билли поглядывал в сторону агента и не двигался. Эти полицейские вообще странные люди. Никогда не поймешь, чего они хотят. Тот тоже вел себя странно. Но выглядел он гораздо симпатичнее этого журавля с бульдожьей мордой. А может, Билли пристрастен. Нельзя по лицу судить о человеке. Подойти и спросить?
И все-таки он не подошел. Он не любил полицейских. Разговор с Бредли у него вряд ли бы получился, не признай последний в Соммэрсе своего земляка.
Как-то
