на непривычные лица северян. Про себя посмеивался: «Жидковаты на расправу!»
Шепнул своему патриаршему боярину князю Дмитрию Мещерскому:
– А ну-ка, вели принести сырой рыбы.
Вышел из-за стола, стал спрашивать у ненцев об их житье-бытье.
Все гости тоже покинули свои столы и расположились вокруг Никона. Московский патриарх взял у одного воина лук, потянул за тетиву – зазвенела как струна.
– Из чего это сделано?
– Из жил, батюшка! – ответил ненец.
– Из чьих жил-то?
– Всякий жила хорошо! Олень, тюлень, большой рыба.
– Человечьи-то жилы хоть не берете?
– Берем, батюшка! Хороший жила! – радостно закивал головой ненец.
Никон подержал в руках кинжал, полюбовался резной рукоятью.
– Рыбья кость, – объяснил ненец. – Моя рыбу кушай.
– А где ж вы варите рыбу? Печей-то у вас нет.
– Зачем варить? – изумился ненец. – Ненец сырой рыба кушай.
– А чем еще питаетесь?
– Зверь кушай, птица кушай.
– А человека съедите?
– И человека кушай!
Ненец пошутил, но он был так искренен, так прост, что у архидиакона Павла засосало под ложечкой.
Никон поднял голову и оглядел своих гостей. У Павла предательски задрожали ресницы, и Никон тотчас подошел к нему и стал легонько подталкивать к ненцам:
– Съешьте этого!
Все смеялись, и ненцы смеялись, и Павел улыбнулся, но пот бисером выступил на его смуглом лице.
Никон оставил антиохийца в покое и шагнул к громадному, тучному архидиакону сербскому:
– Вот этот потолще будет, повкуснее.
Ненцы подскочили к бедняге со всех сторон, тот стал упираться, попробовал стряхнуть с себя людоедов – не тут-то было: одежды затрещали, лопнули, куча мала повалилась на пол, архидиакон заорал дурным голосом, и князь Мещерский тотчас спас его и сказал ненцам:
– Вот вам сырая рыба. Ешьте!
Рыбу принесли на огромных подносах и поставили на пол. Ненцы уселись на полу, достали ножи и, отрезая от рыбин полоски, принялись за трапезу.
Никон смеялся от души испугу иноземцев. Сербский архидиакон за свои страхи и лишения был награжден деньгами, новой, очень дорогой одеждой и даже соболями.
Всем участвующим в застолье ненцы преподнесли резные изделия из драгоценного рыбьего зуба, всем, кроме сербского митрополита Гавриила.
Когда стали поднимать заздравные чаши, Никон вдруг сказал Гавриилу:
– А ты, святой отец, ехал бы в Коломенское, к отцу Александру. Он сегодня служит раннюю, помоги ему.
И бесцеремонно выпроводил из-за стола.
Видно, Гавриил имел неосторожность посочувствовать коломенскому епископу. Никон на последнем соборе упразднил Коломенскую епархию, учредив
