прошу тебя. – В отчаянии она хватает из корзины клубок, в который свернуты носки. Такое чувство, что она вот-вот швырнет им в меня. Но плечи у нее поникают, клубок падает из рук. Она выглядит такой печальной, что у меня переворачивается сердце.
– Поговорим позже, – качает головой Эйми. – Пока что… мне надо все осмыслить.
Что осмыслить?
– Эйми…
Меня убивает эта неопределенность. «Только не говори мне, что ты все еще любишь его».
По ее щеке стекает слезинка. Забыв всякую осторожность, я шагаю вперед и прижимаю Эйми к груди. Она каменеет, еще больше замыкается в себе. Но я продолжаю обнимать ее, продолжаю нашептывать, как я сильно люблю ее, и вот уже она сама прижимается ко мне… и плачет, не таясь.
Я легонько покачиваю ее в своих объятиях.
– Детка, ты должна помочь мне. Я не смогу справиться с проблемой, пока не пойму, что не так.
Эйми крепко обнимает меня за талию. Лицо она прячет у меня на груди, и я не могу понять, что она сейчас чувствует.
– Скажи мне, почему ты так расстроилась?
– Я не расстроена. Я зла. По крайней мере, злилась до прихода сюда.
– Ты сердишься на меня?
– Нет, на себя. Ненавижу себя всей душой. – Эйми высвобождается из моих объятий и вновь поворачивается к окну.
– Детка. – Я встаю рядом и разглядываю ее профиль. На носу у Эйми россыпь еле заметных веснушек. Они как крошки шоколада на пенистом латте. Я легонько провожу пальцем по ее волосам.
– Почему ты сердишься на себя? – спрашиваю я, стараясь сдерживать эмоции.
Эйми смахивает с лица слезы. Мне очень хочется обнять ее. Не люблю, когда она вот так замыкается в себе. Плечи опущены, будто на нее давит какой-то груз.
Вообще-то мы стараемся не утаивать ничего друг от друга, и у нас на это веские причины. Достаточно вспомнить мое беспокойное детство и те проблемы, в которые вляпалась Эйми благодаря семейке Донато. Мы сразу договорились, что будем обсуждать больные темы, какими бы неприятными они ни казались. Это касается и отношений Эйми с Джеймсом, как бы мне ни хотелось выкинуть этого парня из головы. Сам я не видел от Джеймса ничего плохого, но меня трясет от злости, стоит вспомнить о том, как он обращался с Эйми. Я уже не говорю про ту психологическую ловушку, в которую она угодила благодаря брату Джеймса, Томасу Донато.
Вот и толкуй тут о незадавшихся семейных отношениях. Я-то думал, это мои родители утонули в проблемах. Испортили, так сказать, наш семейный пирог. Джеймс и его братцы заняли целую булочную в супермаркете облажавшихся семей.
Эйми переводит дыхание.
– Все было в порядке, пока мы с ним разговаривали. Мы просто говорили, и все. Джеймс рассказывал мне про своих сыновей, про то, как им живется на Кауаи. Я знаю, как сильно я задела тебя… нас обоих… той встречей с Джеймсом. И я поклялась себе, что ни за что не стану больше встречаться с ним. Но он позвонил мне. Джеймс пытается разгрести свое прошлое, чтобы хоть как-то привести в порядок то, что осталось от его жизни. И он решил,
