я заинтригована.
– Начинали ругаться. К примеру, одна девушка начала возмущаться, что я не желаю с ней разговаривать, другая начала упрекать. Третья выдала нечто вроде «мент родился, что ли» и долго смеялась. Четвертая начала сама про себя рассказывать. Пятая анекдоты травить. В общем из двадцати четырех девушек, ты единственная согласилась на то, чтобы посидеть в тишине, и при этом не чувствовала себя неловко, да и я ощутил рядом с тобой спокойствие. У тебя хорошая энергетика.
– Вообще-то я просто устала, – смущенно говорю я. А сама мысленно опять нахожусь в легком недоумении.
– Почему-то мне кажется, что ты сейчас лукавишь? А еще мне кажется, что ты не слишком много любишь говорить, больше задавать вопросы, и внимательно слушать, – усмехается он.
– Да, есть немного, – я вновь смущаюсь, а затем неожиданно обиженным голосом добавляю: – Ты читаешь меня, как открытую книгу, неужели я настолько проста и во мне нет загадки?
– Нет, ты не проста, и загадок в тебе очень много, и если бы ты мне позволила, то я бы с огромным удовольствием попытался бы разгадать.
Я немного напрягаюсь. Похоже наш разговор переходит уже совсем в другой разряд – некоей двусмысленности.
– Неужели это так плохо? – вдруг тихим и серьезным голосом спрашивает он.
***
Я пытаюсь сформулировать правильный ответ, но так и так получается, что он загнал меня в тупик. И мне придется говорить правду. Потому что ложь он почувствует. И мне почему-то кажется, что разочаруется во мне. А этот мужчина мне начал нравиться, и разочаровывать его совсем не хотелось. Было в нем что-то такое… Он будто не голосом, а душой со мной открытой сейчас разговаривал. Даже не знаю, почему, но я это чувствовала. И потому камень бросать, чтобы поранить не хотелось.
И только я уже хотела рот открыть и правду сказать, как он сам начинает говорить:
– А ведь ты мне так причину и не назвала?
– Какую причину? – пытаюсь понять я, о чем он вообще.
– Ну как же, почему подруга твоя кулак-то тебе показала? – мне кажется, что он говорит с улыбкой, и напряжение моё начинает развеиваться.
– Так ты сам меня с мысли сбил, – я тоже улыбаюсь.
– А-я-яй, – он шутливо грозит пальцем. – Не переводи стрелки, и рассказывай, я слушаю.
И он начинает есть салат, придерживая край своей маски.
Я мысленно выдыхаю, и стыжусь своей несдержанности. Вдруг и не нужна ему моя откровенность. А я тут, эдак пафосно завернула уже, про камни и душу. Может там и души то никакой нет, а мне вечно кажется всякое.
– Она мне пообещала, – говорю я, – что если я в этом клубе до конца вечера до сижу, то поможет мне базу данных заполнить.
– Хм, – усмехается он, запивая вином салат. – Так значит, ты теперь свободна, и можешь спокойно идти домой?
– Значит, – говорю я, но тут же добавляю. –
