оторвали головы фигуркам в газете, которую вам дали для технических нужд. Почему?
– Полагаю, ваш психолог немало заработает, когда напишет вам на эту тему маленькое исследование.
– Вы намекаете на извращение чувств, которое психологи везде видят?
– А вы?
– Мы думаем, что у вас повышенное уважение к человеческому лицу.
– Ну, это же хорошо?
– Вы разрезаете тюбик с пастой для зубов, чтобы использовать по возможности весь материал?
– Да. Хотя она закончилась несколько лет назад, так что вам придётся поверить мне на слово.
– Вы гадаете по случайным разговорам прохожих?*
– О да.
– Когда вам предстоит важное новое дело, вы красиво одеваетесь и приводите себя в наилучшее физическое состояние?
– Конечно. Только вам следует поработать с лингвистом. Тут следовало употребить другое грамматическое время. Впрочем, и эта роба довольно симпатичная. …Вы не ответили, хорошо ли, что у меня повышенное уважение к человеческому лицу?
– Вы заметили?
– Смотря, что считать лицом и кого – человеком.
(Допрос был прерван, так как лицо, его проводившее, удалилось, раздражённо дёргая хвостом).
*Вопрос вычеркнут, но прочесть удалось.
Разговор возле ограды.
Протяжённая территория в центральной части полуострова, предназначенная для диких животных, огорожена, и сама ограда примечательна. По всему периметру степи двоятся парные скульптуры скрученных дюжих змей, рельефных, как мускулистые руки. Каждая пара обвивает могучую колонну, будто из земли проросло древо, укоренённое столь глубоко, что сама мысль не смеет последовать за его корнями.
Головы змей, благородных очертаний и с легковую машину каждая, в ту ночь соприкасались по-лебяжьи. Степные тени увлечённо играли в пустых глазах статуй и наполняли призраком дыхания раздутые ноздри. Ещё одна особенность могла бы остановить взгляд наблюдателя.
Змея слева в каждой паре выглядела мрачной, правая, с приоткрытой и приподнятой на углах пастью, несомненно, посмеивалась.
Степь была необъяснимо темна под тремя лунами, взошедшими разом. Вот они – с пивной котёл, почти правильной формы оранжевая Фата над невидимым океаном на востоке, маленький треугольный обломок – младшая Леля – в этот час она издавна занимала место над зубцами южного леса, и покачивающееся бледное лицо с голубыми глазами и губами по имени Мен.
Голубоглазая всегда помещалась над степью и настойчиво двигалась над полуостровом, снижая полёт. На прохожих бюргеров она производила сильное впечатление. Им начинало мерещиться, что она намеревается упасть на улицу именно их тишайшего городка. Конечно, это оптический кунштюк – Мен всегда катилась в прорытом небесном тоннеле к тяжёлым низким горам, похожим на спящих слонов. Выпасть шансов у неё нет, хотя лузы не заросли, а ближе к Шву имелось слабое место. Если бы Мен подтолкнули, она бы скривила траекторию к северной
