смотрел на нее и не мог ничего вспомнить.
– Я ранен?
– Ты разбился на машине.
– Разбился?
– Это чудо, что остался жив.
– А войска переправились?
– Войска? – женщина недоуменно посмотрела на него и вдруг перестала плакать. – Какие войска?
– Великого князя. Я должен быть там. Не дело воину валяться на постели, когда гибнут братья. Настюша, где мои доспехи?
– Что с тобой? – опешила она и чуть не упала, попятившись от кровати.
Дмитрий попытался вскочить, но в глазах потемнело, и он упал рядом с кроватью.
Густой туман висел над Доном. Больше слышалось, что здесь собралось огромное войско, потому как увидеть этого было невозможно. Отовсюду доносился звон оружия, крики, команды, ржание лошадей. Степь ожила для того, чтобы встретить смерть на кровавом сентябрьском пиру.
Дмитрий зачерпнул шеломом воду и сделал несколько глотков. Кто-то рядом прошептал, что отряд выдвигается к месту битвы.
Двигались недолго. Миновали переправу и вскоре углубились в дубраву.
– Стоять здесь. Быть готовыми к атаке, – донеслась до слуха переданная по рядам команда.
Дмитрий спешился.
Рядом расположился воин в легких доспехах, с жиденькой кучерявой бородкой на лице. Маленькие острые глазки смотрели из-под шапки – колпака.
– Дюже сильный туман ныне. Темник, небось, уже рядом и полки готовит. Но дело ли это, русам воевать с русами? Неужели Вышний допустит бойню?
– А ты, никак, не хочешь биться?
– Кто меня спрашивает, хочу али нет? Я – воин, а дело воина есть сеча.
– Как тебя зовут?
– Надо ли тебе знать мое имя? Услышишь и забудешь.
– Скажи.
– Экий настырный. Я смотрю ты не нашенский. Дмитриев?
– Валуй. Не слыхал?
– Слыхал, князь, слыхал. А меня Витимиром кличут. В народе просто Гологолем.
– Глаголешь много?
– Есть такое, князь. Зато ты, насколько знаю, молчун. Оттого ли Валуем – валуном величают?
– Оттого, Витимир, оттого.
– Чтой-то ты не весел, князь. Никак битва тоже не по душе?
– Верно, не по душе. Но я, как и ты, воин. Негоже менять царя древнего рода на военачальника, который в гражданских делах ничего не понимает. Мы и так растеряли столько земель, что прадеды вряд ли простили бы.
– Но… великий князь слаб духом.
– Это не тебе судить.
– Остынь, князь, раньше я купцом был, торговал в Суроже, общался с греками и многими родами русскими. Так что, поверь, толк в людях и товарах я знаю. Слаб Димитрий. Если бы не митрополит, не быть ему над ордой ханом. Повезло, что Волынец и Ольгердовичи нуждались в дружбе и деньгах, иначе, стоял бы великий князь со своими малыми дружинами где-нибудь
