style="font-size:15px;"> – В нашем мире – Эеране – есть магия. Мы стараемся привлечь одаренных. Даже из непризнанных миров, как твой. Подобных тебе принимаем отдельно и даем выбор. Против воли принять магию невозможно. Не хотел давать много информации, лишь вызвать интерес. Обычно, как слышат про магию, хватают зеленый. Повторюсь: зеленый откроет перед тобой двери нашей академии. После обучения, став полноценным магом и членом нашего общества, сможешь навещать родину. Красный запечатает твою магию, ты больше не будешь с ней взаимодействовать. В этом случае назад тебя отправить сможем только с волной. Это магический всплеск, возникающий при смещении миров. Следующий через пять лет по твоему времени, по прибытии печать активируется полностью, и ты забудешь все, что здесь было.
– Если съем красный, что я буду делать эти пять лет? Что за бред? Вы меня разыгрываете? – последнее я почти шепчу, а по спине ползет жар.
– Обычно, от скуки, отвергнутые занимаются общественными работами. – Голос у старика спокойный, но в позе чувствуется напряженность. – И да, если в течение пяти минут не сделаешь выбор…
– Я… это… – Язык немеет, мысли вязнут загустевшим киселем. Было холодно, а теперь жарко.
Старик в левой руке держит пирожки, а правой достает из кармана красную сферу.
– …Я буду вынужден провести экстренное запечатывание.
Как сладко поет… Сколько негативных слов ассоциирует с красным пирожком: «отвергнутые», «скука» и самое страшное – «общественные работы». Жар усиливается, под коленями разливается слабость. Убрав сферу, старик подхватывает меня под руку. Похоже, предупреждение – не шутка. Вроде он хочет договориться. Его кинжал вжимается в мое бедро. Старик вооружен. А у меня нет сил сопротивляться, все плывет. Захочет – силой затолкает мне эти пирожки. Куда ему надо, туда и затолкает.
Тянусь к ядовитым на вид пирожкам.
Дрожание пола, отдаленные хлопки. Гул в ушах. Фокусироваться тяжело.
Красный или зеленый? Зеленый или красный? Вдруг вспоминается мужчина с клеймом на лбу. Дрожащими пальцами стискиваю зеленый. И впрямь похоже на пластилин.
– Съесть, – бормочет над ухом старик, – ты должна съесть сама, мне лучше не помогать. Сам могу лишь запечатать.
Кусаю: вата. Я жую кислую, сводящую челюсти вату. Резкий вкус будто прочищает мозги.
– Надо съесть все. – Старик стискивает мой локоть сильными пальцами.
Запихнув остатки пирожка, ворчу с набитым ртом:
– Не могли вкуснее сделать?
– Вот умница. А ты боялась. Я Эзалон, заместитель ректора. Завтра все объясню. Не будем терять время.
Жар сменяется холодом, ноги скручивает судорога. Старик роняет красный пирожок и обеими руками удерживает меня от падения. Из тени выходят люди в синих халатах или мантиях, подхватывают меня под локти.
– На инициацию ее, потом как обычно, – распоряжается Эзалон.
Снова дрожание пола. Меня тащат в темноту. Хлопок раздается ближе.
