она возродилась, вызвав недоумение и даже обиду. Но перечить комбату Владлен не посмел.
А комбат, то и дело останавливаясь, продолжал наставлять молодого лейтенанта, говорил нужные вещи, но совершенно лишние, ибо нельзя загодя наполнить карманы рецептами от всех недугов, никогда не расписать жизнь, разложить ее по полочкам. Если есть у человека ум, человек найдется в любой обстановке. А ум как деньги: либо они есть, либо их нет. Одно отличие – взаймы ума не возьмешь. Но тогда и советы бесполезны.
Подошли к котловану. Расчет уже у орудия. Все на своих местах. И наводчик есть.
«Что? Вторым?» – недоумевал Владлен, вопросительно глядя на комбата. А тот, подавив невольную ухмылку, выслушал доклад командира орудия и представил бойцам Богусловского:
– Ваш новый командир взвода. Будет. Когда? Сам скажет. Пока – второй наводчик.
Вот так. Непрост командир батареи. Ишь ты – экзамен затеял! Ничего, после боя в командирской землянке можно будет поговорить об этом. Он, Богусловский, – лейтенант! Его учили прекрасные преподаватели.
Каким наивным покажется ему это возмущение, когда начнется бой, но особенно, когда он окончится!
– Ну что? С богом, как говорят, – кивнул комбат и пошагал по траншее к своему КП.
Ему еще предстояло многое сделать до появления фашистских самолетов. Не то что Богусловскому. Здесь всего ничего: опробовать сиденье, ручки поворотного механизма и на всякий случай оптический прибор для прямой наводки. Минуты какие-то. А что дальше? Девать себя некуда. Хоть бы скорее бой, чтобы избавиться от внимательных, словно рентгеновских, взглядов командира орудия и расчета. Сказать бы им что-то, но что скажешь? Бой пройдет, вот тогда… Если еще самолет будет сбит…
Вот наконец долгожданный гул. Нудный, волновой. И команда:
– Орудие к бою!
Все уж и так на своих местах, но положена команда, значит, положена.
Ровно и мощно идут бомбардировщики. Потрепали их наши истребители, но, как всегда, не остановили. Сдвинули стервятники свои ряды, заполнив бреши, и – вперед. На Москву. Фюрер повелел сровнять ее с землей. А воля фюрера – воля нации.
– Огонь!
Заговорила басовито лесная поляна, и тут же отвалил десяток пикирующих бомбардировщиков от строя и понесся вниз. Затявкали захлебисто мелкокалиберки, а минуту спустя затарахтели и счетверенные пулеметные установки, кинжаля полосу перед налетчиками. Ухнула одна бомба, другая, и сжался Владлен от мысли, что вот сейчас упадет следующая рядом и – все. Либо осколок шальной – в висок. Нет, он делал свое, положенное вроде бы исправно, но безотчетно. Он ни разу даже не задал себе вопроса, куда летят его снаряды. Он не видел, были ли сбиты фашистские самолеты другими орудиями или пулеметами – перед его глазами маячили лишь воющие, беспрерывным колесом пикирующие бомбардировщики. Ему слышались лишь разрывы бомб и градный стук врезающихся в землю осколков, хотя стрелял он по высоким самолетам, чтобы
