Не мог носить в себе…
…Рассказ его я, как сумел, сгруппировал, удалил из него повторы… Нигде и ничего от себя… Местами опустил подробности, которые показались мне неимоверно дикими… Всплывали в памяти отрывочные сведения из архивных документов. Но передо мной был живой свидетель…
«Видишь ли, в некоторых уездах Самарской губернии в 1920 году не выпало ни одного дождя. Поля и луга на глазах выгорали. Появились полчища саранчи.
Уже в 20-м году у нас в деревне начали есть жёлуди. Ели их пока наполовину с мукой, потом с мякиной, лебедой. Ещё с репейником этим.
…И 21-й год оказался таким же засушливым. Так много стало пожаров. Горели леса, горели деревни вокруг. А тут холера! Тогда говорили, что она пришла из города. Наступил форменный мор.
Мой родитель с зятем Николаем поехали в Уральск на двух подводах за продуктами. Они не вернулись живыми. Нашли их убиенными, когда, значит, они уже возвращались. Недалёко нашли, тут, за околицей. Лошадей увели. Продукты пропали тожа…
Я догадывался, кто это свершил, седёлку нашу опознал. Но куда с этим? Пришибут только…
…Все, кто мог, к концу 21-го года гужом потянулись кто куда.
Кто на скрипучих телегах, кто в кибитках, кто как… Мимо нашей деревни день и ночь шумели повозки, мычали коровы, тянулись верблюды…
Плач детский и стон взрослых слышались отовсюду.
Пошло страшное воровство. У кого корову, у кого овцу уведут со двора. И зарежут.
И нашенские уезжали.
Мама у нас года три уж как умерла. Вдвоём мы с сестрой Настёной остались. А она на сносях. Вот-вот родит. Куда мне деваться из деревни? Всё на меня легло, на двенадцатилетнего парнишку.
А мор продолжал косить народишко. Ели корни и камыш. Разные мослы, которые много лет валялись в пыли, начали сушить и тереть. Получалась костная мука. Ели речной ил, глину…
Так было и у нас, и в других местах. Дети и взрослые ежедневно ползли в помещение сельсовета с милостью дать хлеба. Кто высохший, как скелет, кто до безобразия опухший.
С наступлением холодов ни травы, ни кореньев не стало. Поели почти всех собак и кошек. Ели всё, что казалось съедобным.
Тут уж начали вымирать целыми семьями. Обезумевшие родители бросали замерзать своих детей на морозе в поле.
Пока земля не замёрзла, как-то ещё хоронили. И то не везде.
Уцелевшие, одичавшие собаки растаскивали трупы. В нашей деревне умирало человек по шесть в день. Маленькие дети от голода грызли себе ручонки. Их связывали.
Начали есть древесные опилки, размалывали ветки молодняка. Спасало не надолго. Болели и мёрли.
…Тут зачали воровать трупы с могилок. Перестали приносить умерших детей на кладбище, оставляли для еды.
Я раньше читал тогда, что людей едят. Но это там где-то, за семи морями, а тут у нас…
Меня спасали мои ноги. Я был бегун. Утащу что-нибудь съесть!
И лови меня!.. А как обессилел, плохо стало.
Разок срезал у Родичевых в сельнице
