за свой счет ваш дорогой «Аэрофлот».
– И какой валютой будет расплачиваться занятый молодой человек? – спросила Нэлка. – Железными карбованцами?
– Нэлк, ты что! – пробовала подрезать вопрос барменша, но Нэлка на нее даже не обратила внимания.
Шатков снял с плеча сумку, расстегнул ее, показал Нэлке. На дне сумки среди носовых платков, двух запасных рубашек, плавок и туалетных принадлежностей лежало несколько пачек денег – банкноты по пятьдесят тысяч рублей в фирменной облатке с печатью Центрального банка России.
– Устраивает? – Шатков понимал, что он совершает ошибку, показывая деньги Нэлке, но иного пути у него не существовало, эти деньги надо было показывать. Он сейчас один, совсем один в большом городе, без прикрытия, без связей. Если бы рядом находился Кононенко, он бы действовал по-другому…
– А зеленые? – спросила Нэлка, не проявив к деревянным российским «дензнакам» особого интереса.
Шатков отогнул пластмассовую пластину, прикрепленную ко дну сумки, показал, что там есть. На дне сумки лежали две довольно плотных пачки долларов.
– Ну что, стартовый капитал есть, – констатировала Нэлка и трогательно склонила голову набок. Посмотрела на барменшу. – Ты права. Красивый парень. Такие и летом не всегда отдыхают в нашем городе.
– Я рада, – сказала барменша. – А вообще-то я чуть ошибку не совершила: час назад я этого «красивого парня» едва из бара не вытурила.
– Таких людей нельзя трогать. Их оберегать, их лелеять надо. – Нэлка с нежностью посмотрела на Шаткова.
– Теперь, кстати, о птичках – о поэзии. Александра Сергеевича Пушкина знать надо, – бросил Шатков барменше. – Не «вас похоронит за свой счет наш дорогой „Аэрофлот“», а иначе – «Быстро, дешево и без хлопот вас похоронит „Аэрофлот“». В Рио-де-Жанейро так говорят.
– Я здесь с подружкой, – сказала Нэлка, – зовут ее Ларисой.
Шатков оглянулся. Лариса, сидящая за столиком, призывно подняла руку. Шатков кивнул ей в ответ.
– Очень красивое имя – Лариса.
– И девочка ничего, – сказала Нэлка. – Хочешь любовь втроем?
– Надо подумать.
– Тогда заказывай еще один коктейль и один кофе.
Шатков заказал. Барменша поставила три кофе и три коктейля на деревянный резной подносик («Вьетнамский, в этом баре много всего восточного, вьетнамского и китайского», – отметил Шатков) и сама отнесла за столик.
Парней нигде не было видно. Они словно бы сквозь землю провалились. За занавеской даже ничто не шевельнулось, не стронулось с места – парни умели сидеть в засадах.
«Ладно, – вздохнул Шатков, – пусть будет так…»
Через двадцать минут он и две девушки, Нэлка и Лариса, вышли из кафе.
Глава третья
Квартира у Нэлки была уютной. У таких девушек – имеются в виду девушки, знающие жизнь, – всегда бывают уютные квартиры.
