И ведь не врешь, ты снимал. Рубаха твоя.
– А! – Самодовольно расплылся Гольян. – Таких рубах нынче не купишь… А говоришь – жопами вперед! Тут искусство. Тут тебе не самцом надо быть, а созерцателем-идеалистом.
Помолчал, походил вокруг Ильи, любуясь снимком и, не меняя интонации, спросил:
– А у вас как? Светка заблядовала, или ты ее довел?
– И то и другое.
– Она ж тебя любила.
– Было дело. А эта у тебя откуда?
– Вон ты что!.. – прищурился Гольян. – Оттуда.
Еще выпили по одной. Закусывали, говорили не спеша.
– Оттуда – это откуда?
– Ага! Так я тебе и сказал. Чтоб она к тебе удрала? Знаю я… – Но не удержался, ткнул пальцем в телефон: – Отсюда же! Живет в трехстах метрах.
– Ты шагами считал?
– Тут все написано. – Кирилл держал смартфон возвышенной рукою миссионера, приподняв до уровня глаз, точно текст с непогрешимыми истинами перед новообращенными и иными, пребывающими пока в необращении.
– Через день, наверное, сталкиваетесь у светофора, – отметил скепсисом пресловутые триста метров Илья.
– Хочешь, позвоню?
– Звони.
…Домой он шел ночью. Часа в четыре утра. За домом, что стоял напротив – через площадь – уже, кажется, светало. Да нет, это голубые фонари. В феврале в такую рань солнце еще спит. И ему хотелось спать.
Он не знал, как дальше жить без Светки. Он привык к ней, и привык не как трамвай к своим рельсам, а как привыкают чайки к морским прибрежным рифам.
Они рассекают воздух, бьют его крыльями, стремительно проскальзывают над самой водой, хватают в зеленой воде серебристых рыб, а потом, выбившись из сил, падают на скалистые гребни, цепляясь за осклизлые знакомые камни желтыми коготками, и замирают на них, совеют под солнцем. И даже не слышат, как ударяют волны, как пена подкатывает под самые их ноги, и обегает их и потом тает, лопается пузырьками…
Прошлым летом они были на море. Видели эти камни, этих чаек, эту пену, эти синие, красные и желтые ноги-веточки в теплой воде… С кем же он теперь туда поедет? Зачем он туда поедет? С Лилей Брик? Нет, с ней нужно куда-то в другое место.
А что мы знаем о трамваях? Зачем о них так небрежно?..
Может, и у них есть любимые мягкие рельсы и дорогие им повороты вокруг старых деревянных домов и ажурных металлических столбов. Может, им хочется бежать вдаль по теплому железу навстречу заре, не останавливаясь на остановках? И осыпать свою желтую голову длинными голубыми искрами… Голову? Это едва ли.
Но вы же не были трамваем. Вы не знаете вкуса электричества!.. Так что же судить их? Что рядить?..
И чайками мы тоже не были.
Быть может, лишь мелкими птичками на определенном этапе эмбрионального развития.
А как прекрасно сидеть на красных от восходящего солнца камнях. Слушать песни моря и вдыхать запах водорослей и йода, пахнущего рыбой…
Это
