с опаской, посмотрел на доктора, тот смотрел холодно, не выдавая никаких эмоций, его голос даже не изменился, всё тот же, холодный, медленный, слегка пугающий голос, но в глазах витает улыбка.
– Но, несмотря на такую скорость, – сказал доктор, – всё же ещё нужно время. Пока даже не пытайтесь двигать лицом. Подозреваю, что у вас слегка пропала чувствительность, так бывает, когда долго не пользуетесь мышцами, но не переживайте, это проходит со временем.
Вермир замычал, поднеся руку ко рту.
– Ах, говорить? Говорить сможете, когда раны полностью заживут. Давайте лучше осмотрим живот. Всё прекрасно, просто не пытайтесь напрягать, а то швы могут разойтись.
Вермир указал на пустующую глазницу.
– Его по-прежнему нет. Думаю, то, что я сейчас скажу, вас удивит и испугает, но новый не вырастит, – доктор снова слегка приподнял уголки рта. – Это шутка. Глазница прекрасно зарастает, вам не стоит беспокоиться, организм знает, что нужно делать, просто нужно дать ему волю и время. А мой совет, если вы, конечно, хотите его услышать, будет таков: забудьте про глаз, его уже не вернуть, так что не стоит растрачивать силы попусту, можете мне довериться, я много видел подобных случаев и практиковал их. Так что стоит лучше сосредоточиться на том, чтобы не потерять второй. Это шутка.
Доктор встал, прошёлся до окна, держа руки за спиной.
– Вы, наверное, думаете, почему же я не делаю перевязку? А потому что коже надо подышать.
Вермир медленно прикоснулся к лицу, подушечкой пальца нежно тронул борозды швов на лице. Рука задрожала от волнения, сразу же разлилась злость, он понял, что на лице нет свободного места, везде бугристые шрамы. Доктор наблюдал за его реакцией с насмешкой в глазах.
– Неприятно, да? Я про изменения, вы их не просили, но получили, и, естественно, они вам не нравятся. В этом, к счастью, нет ничего ужасного, хотя, кажется наоборот. Вам придётся привыкнуть, что лицо можно использовать в одну сторону, то есть, устрашать, – доктор посмотрел в окно, на бескрайнее море домиков. – Знаете, я не особо люблю много говорить и говорить вообще, но с вами как-то появляется словоохотливость. Интересный вы, однако, собеседник.
Вермир смотрел на доктора, как на шутника, у которого шутки дешевея стакана воды, но с тем размышлял: «почему человек, с виду показавшийся холодный и запертый пытается шутить?» Он искал ответ, но на ум приходили только какие-то фантастические, которые решил не откидывать.
– Обычно я не лезу в дела пациентов, но про ваш случай услышал, не специально, разумеется, краем уха. Это… несправедливо, глупо, конечно, употреблять это слово, но ничего другого из моего запаса слов не приходит. Не думаю, что вы совершили нечто ужасное по равноценности, чтобы так вас наказать. Ведь, это весы, не правда ли? На одной стороне преступление, на другой наказание. И, даётся мне, в одну сторону слишком большой перевес. Но, не смотря на это, – доктор развернулся и взглянул Вермиру прямо в лицо, – мне вас не жаль. Многим, кто слышал эту историю,
