Весен шестнадцать-восемнадцать прошло с тех пор, как она нашла ее у себя на пороге ночью. Так и живут вместе. Женщина деревенская выкормила ее своим молоком; у нее, вишь, сын был маленький на то время. А так – пусть себе живут. Места немного занимают.
Властимир разглядывал сидящую на траве девушку.
Она была очень юная, было в ее облике что-то необычное. Русалочье…? Движения ее рук, поворот головы были плавными, как будто девушка привыкла плавать по водной глади и теперь ей тяжело без привычной стихии.
В душе князь подивился.
Он впервые видел такую необычную, полудикую красавицу, хотя и навидался красавиц не только русских, но и заморских…
…А тонка как. Кажется, повеет ветерок и унесет ее далеко-далеко, и никогда князь не увидит ее больше. Он очнулся от мыслей, в душе подивившись, что думает о девушке.
Андрей уже отрезал кусок мяса и протянул девушке.
– А ме-до-вухи? – разочарованно-протяжно произнесла она.
– Мала еще медовухой баловаться! – урезонил ее убиравший объедки холоп.
– Ты иди, иди себе, мужик, – проводил его князь.
Холоп, укоризненно оглядываясь и недовольно бурча, отошел сторону. Зачем понапрасну спорить с князем?
Властимир поднес недопитый кубок девушке:
– Вот, отпей.
Девушка, не жеманясь, отхлебнула из серебряного кубка и улыбнулась:
– Сла-а-дко как!
Она одним махом жадно допила остатки.
– Это, ты, зря, – заметил князь.
Он протянул девушке пирог с рыбой. Та откусила и закрыла глаза от удовольствия, раньше она не лакомилась такой пищей.
Подошедший снова холоп заговорил с девушкой осуждающе:
– Не след тебе тут находиться, отпила из княжеского кубка, дак и убирайся восвояси.
Девушка резко вскочила и тут же пошатнулась.
Дружинники заулыбались: непривычна девчонке крепкая медовуха.
Князь взмахнул рукой, подзывая к себе дядьку. Тот без слов понимал своего подопечного. Подхватив девушку, как пушинку, понес ее в шатер.
Холоп осуждающе глянул на князя, но перечить больше не стал.
Дружинники снова наливали медовуху, звенели кубки, лилась речь. Снова пел для князя да для дружины гусляр по имени Млад, разгоняя темноту то веселыми, то грустными песнями. Наконец, дружинники подустали от пиршества, некоторые клевали носом в остатки еды, некоторые храпели, растянувшись на траве. Холопы укрывали спящих попонами.
Поздней ночью Властимир, оставив пиршество, пошел, наконец, к шатру.
Луна освещала тихую ночь. Лес спал. Спали зверушки и птички, спали белки и медведи, лоси да олени; лишь вдали ухала сова, гоняясь за мышами.
Привычный к медовухе князь вовсе не был пьян. Шел по поляне твердыми шагами.
Едва различимый шорох заставил его оглянуться.
В зарослях кустарника,
