Ее злость вдруг выветрилась, и, когда появилась Тик с рюкзаком, Жанин сказала:
– Будь добра, подожди меня в машине. Я хочу переговорить с твоим отцом, это ненадолго.
Тик наклонилась и поцеловала Майлза в щеку:
– До завтра, папочка. У тебя будет время проверить мое эссе?
– Для тебя время всегда найдется, – ответил Майлз. – Хотя это было не очень красиво – дурачить меня за ужином, притворяясь, будто ты ешь.
– Знаю, – легко раскаялась Тик. – Но тебя так просто обмануть.
Когда она вышла за дверь и не могла их слышать, Майлз развернулся к Жанин:
– Ты с ней чересчур строга в последнее время.
Стоило ему это произнести, как он понял, что совершил ошибку. По Майлзу, одно из величайших таинств брака заключалось в том, что, высказав нечто вроде бы вполне разумное, ты внезапно понимаешь, что сказал не то. Он столько лет говорил Жанин не то, что сделался крайне осторожным, тестируя в уме заготовленные фразы, прежде чем произнести их вслух, и все равно часто промахивался. Конечно, всегда можно предположить, что в их браке правильного способа высказаться в принципе не существовало, и выбирать приходилось не между “тем” и “не тем”, но между “не тем”, “совсем не тем” и “несусветной чушью”. Промахи разной степени тяжести были просто запрограммированы либо возникали в силу того обстоятельства, что говорил эти неправильности Майлз.
– Ну кто-то же должен! – мигом разъярилась Жанин, и соски под купальником из твердых сделались острыми. – Ведь с отцом и дядей ей все сходит с рук. – Майлз приготовился возразить, но его жена – ему следовало бы это предвидеть – еще не закончила: – И Уолт не лучше. Чем хуже она с ним обращается, тем больше он к ней подлизывается.
– Жанин, она еще ребенок. – И добавил про себя: “Наш”.
Его будущая бывшая схватила чистую ложку, приставила к своему виску и покрутила.
– Ты ошибаешься, Майлз. Во-первых, она уже не ребенок. Если мне не веришь, просто посмотри на нее. Теми же глазами, какими смотришь на других людей. Во-вторых, и что с того? Я никогда не была ребенком, и ты тоже. Стоило мне научиться ходить, как я уже меняла себе подгузники. А Тик жила как в сказке, и ты это знаешь.
– Но разве мы не этого хотели? Я думал, мы оба стремились создать ей такую жизнь.
– Всему есть предел, Майлз.
Он представил, что сейчас видит Тик, наблюдая за ними из машины: сдвинув головы, чтобы их не подслушали, они опять орут друг на друга. Нет, последний год в жизни их дочери выдался каким угодно, но только не сказочным. А возможно, и другие годы тоже были не такими уж расчудесными.
– Жанин, – Майлз внезапно ощутил страшную усталость, – мы могли бы не ссориться?
– He-а. Двадцать лет мы только этим и занимались, если ты забыл. А кроме того, всякий раз, когда в этой чертовой школе возникает проблема, они звонят не кому-нибудь и не тебе, они звонят мне. И мне, а не тебе приходится посреди рабочего дня мчаться в школу.
