входа.
По наклонной рампе тяжелым шагом поднимался Носорог. Ученый нервно хмыкнул, сказал с иронией:
– Ты хотела узнать о его состоянии. Как видишь, дядя огурцом, здоров и в хорошей физической форме – снова может убивать и насиловать.
– Дурак, – коротко отозвалась Лапа.
Громила обвел взглядом присутствующих и впился глазами в парня с девушкой. Иронию как ветром сдуло, вместо нее снова пришла тревога. Ребята понимали, что вряд ли этот амбал простит им тот удар молотком и унижение. Но сейчас ничего не произошло – Носорог отвел взгляд и прошел вдоль ряда усталых людей, развалившихся у борта. Кто-то то ли из уважения, то ли из опасения подвинулся, освобождая место. Верзила тяжело уселся, привалился спиной к борту. Тут же к нему подползли двое, навязчиво выражая радость от встречи. В этот момент старый знакомый напомнил Мальцу акулу, вокруг которой неизменно кружат прихлебалы, вроде рыб-прилипал и рыб-лоцманов. Однако выяснять отношения Носорог не спешил, и это еще раз подтвердило предположение о некой молчаливой договоренности: время схватки всех против всех еще не пришло.
Явление здоровяка – как фигуры весомой в прямом и переносном смыслах – послужило, наверное, последней каплей в чаше молчаливого ожидания. На середину кабины неторопливо вышел сухощавый, седой мужик в штанах цвета хаки, потрепанных берцах и столь же затасканной коричневой кожанке, непривычно выделявшейся на фоне более практичного и куда более распространенного околоармейского «камуфляжа». Лицо мужика было изрезано морщинами, и с бескомпромиссной ядреной сигариллой в зубах он чем-то напоминал легендарного ковбоя Мальборо. Седой оглядел с прищуром присутствующих, черканул колесиком потемневшей серебряной «Зиппо», прикурил. И произнес трескучим, но вполне отчетливым голосом:
– Я вижу, все собрались?
– А у тебя, Сухарь, есть что сказать? – насмешливо поинтересовался толстяк с болезненно-багровым лицом.
Удивительно, как человек с такой комплекцией затесался в сталкеры. Вылазки в Зону подразумевали не пешие прогулки с лыжными палками в стиле «скандинавской ходьбы» для жирдяев. Девяносто процентов времени – это ползание на брюхе и стремительный бег от патрулей или мутантов. С другой стороны, имелись и удивительные примеры прямо противоположного свойства: когда неподъемный с виду толстопуз легко делал сальто, недоступное и хорошо тренированным «качкам». В этом смысле подобная внешность, скорее, была преимуществом, так как маскировала истинные возможности ее обладателя.
– А ты, Пузырь, как думал, – отозвался седой. – Я зря чесать языком не привык. В общем, такое дело, мужики. Раз уж получилось, что почти все собрались здесь, надо определиться.
Шум, пробежавший поначалу по рядам слушателей, стих. То ли авторитет у Сухаря был весомый, то ли остальные достаточно прониклись темой и теперь ждали первого «вброса», чтобы ввязаться в спор.
– Я
