сервиз на столе стоял мейсенский. Успокаивающе тикали шварцвальдские часы. За задернутыми шторами шумела послеполуденная толпа на бульваре Ротшильда. В гостиной пахло пряностями и пожелтевшими страницами массивных томов с золотым готическим тиснением на переплетах.
Такой же шрифт на обрамленном дипломе сообщал, что Фридрих Фридлендер получил звание адвоката в Берлине за два года до начала первой войны:
– Он шутил, что мы с ним ездили на одном автобусе, – улыбнулась пожилая женщина, – я в школу, а он в университет. Впрочем, – она махнула на диплом, – мне тогда исполнилось только два года. Потом я тоже на автобус не садилась. У моих родителей была вилла в Груневальде и автомобиль с шофером, а отец Фридриха держал мелочную лавку…
Кофе оказался крепким. Анна наклонила над чашкой молочник:
– Я вас слушаю по радио, – весело призналась госпожа Фридлендер, – я тридцать лет в стране, помогала мужу с юридическими документами, теперь помогаю сыну, – адвокат Бен-Дрор был занят с припозднившимся клиентом, – иврит у меня хороший, но вы интересно рассказываете.
Анна вела на радио обучающую программу для новых репатриантов:
– Вы тоже из Европы, – женщина прислушалась, – но не из Германии… – она говорила с громыхающим акцентом йеке, – и не из Франции… – Анна отозвалась:
– Из Брюсселя… – госпожа Фридлендер кивнула:
– Красивый город. В тридцатом году я ездила в Бельгию и Францию в свадебное путешествие… – Анна указала на черную рамку вокруг снимка покойного адвоката: «С мужем?».
Женщина повела сухой, еще красивой рукой:
– С ним мое свадебное путешествие было в Палестину, – на тонких губах мелькнула улыбка, – нет, с моим первым мужем… – адвоката Анне порекомендовал Авраам:
– Его отец защищал меня, когда я загремел в британскую тюрьму, – объяснил профессор Судаков, – если бы не господин Фридлендер, одна из моих монографий не увидела бы света… – он полистал записную книжку:
– Он скончался несколько лет назад, но практику наследовал его старший сын, Гидеон Бен-Дрор… – госпожа Фридлендер заметила:
– Мы поменяли фамилию, но профессионально Фридрих всегда оставался Фридлендером… – Анна увидела семейный альбом:
– Все наши дети родились здесь, – госпожа Фридлендер показала фотографии свадьбы средней дочери, снимки младшего сына, офицера, – из Берлина я уезжала в деликатном положении, как тогда говорили…
Анна подумала о беленых стенах кабинета в больнице Ихилов. Ее товарка опустила жалюзи:
– Начало июня, а такая жара, – она загремела инструментами, – моя коллега оставила зеркало на солнце и едва не обожгла бедную пациентку… – закончив осмотр, врач сняла перчатки:
– Три месяца, – уверенно сказала подруга, – не бледней, у тебя третий ребенок… – Анна вздохнула: «Четвертый». Подруга быстро пожала ей руку:
– Извини.
