Зарема. – Нежность – моя единственная отдушина в этом мире. Но ее мало. Гораздо чаще меня просто трахали, а не занимались любовью.
– Почему?
– Я – джинн. Я сильнее. Мои унижения – плата за вашу слабость. Однажды хозяин отдал меня сотне своих телохранителей…
– Замолчи!
– На три дня…
– Замолчи!! Я приказываю!!
– Слушаю и повинуюсь.
Вино стало горьким. Орешкин поставил бокал на тумбочку и раскурил сигарету.
«Рабыня…»
Димка почувствовал отвращение, стыд за того урода, что смог так поступить с Заремой. Ему стало неловко за свой крик.
– Извини, – не глядя на девушку, произнес Орешкин. – Я не хотел кричать.
– Не обращай внимания, – спокойно ответила Зарема. – Я привыкла. Я – рабыня.
– Хочешь сделать из меня настоящего хозяина?
– Ты им станешь. Ты хороший, но все равно им станешь. Все становятся.
Димка внимательно посмотрел на перстень. На кроваво-красный рубин, сверкающий на безымянном пальце. На камень, хранящий нерушимую печать.
Зарема тоже закурила, легла на спину, подложила левую руку под голову и задумчиво проговорила:
– Мы должны подумать, как тебя спасти. До тех пор, пока Батоев и Казибековы живы, ты в опасности. Они не отстанут.
– Даже теперь? Когда я… – Орешкин сбился.
– Когда ты управляешь мной? – пришла на помощь девушка.
– Да.
– Ибрагим тоже управлял мной.
Орешкин вспомнил окровавленного старика, умирающего на грязной площадке. Понял, что пылающий на пальце рубин еще не гарантирует безопасности. На мгновение вернулся страх. Но лишь на мгновение – девушка была спокойна, а значит, выход есть.
– Кстати, а как получилось, что ты не помогла Ибрагиму?
– Я должна слышать приказ. Я должна быть рядом. – Она глубоко затянулась тонкой сигаретой. – Я не всемогуща.
– Но ты знаешь, как нам поступить.
– Сообщество дало Мустафе и Абдулле время до девяти вечера, – медленно произнесла Зарема. – Батоев будет выжидать – он в более выгодном положении. А братья вынуждены действовать. Они встретятся в резиденции Мустафы.
– Ты знаешь, где она находится?
– Конечно.
– Полагаешь, они не договорятся?
Павел Розгин сделал маленький глоток кофе, помолчал и коротко ответил:
– Нет. Но и третейского суда не будет.
– То есть к девяти часам вопрос решится? – уточнил собеседник.
– Без сомнения.
Люди, сидевшие за большим столом, неспешно переглянулись. Уважаемые люди. Серьезные.
Сообщество.
От их слова зависела значительная часть московской жизни: почти вся теневая и, частично, белая, законопослушная.
Серьезные люди собрались
