кое-какой план наметился. Это уже было неплохо. Но до прибытия в Город было еще четыре дня, и можно было позволить себе слегка расслабиться, так как делать на корабле Наследнику было решительно нечего. Это было здорово! Всегда приятно отложить сложные дела на потом. Аскалон не был безвольным слабаком: если надо, он умел взять себя в руки и переступить и через «не хочу», и через «не могу», но, Боже! – как же было приятно оказаться в ситуации, когда с чистой совестью можно сказать: «У меня есть четыре дня, и я могу их потратить в свое удовольствие!» И Аскалон закинул в дальний угол своей души все нерешаемые вопросы, и лишь душа его освободилась от их тяжести, как в нее неудержимым потоком хлынули подавляемые до этого момента чувства. У него было ЦЕЛЫХ четыре дня, чтобы поближе познакомиться с очаровательной Ивой. У него было ВСЕГО четыре дня, чтобы пообщаться с ней. Всю ночь он вспоминал ее глаза, голубее которых он, кажется, никогда не видел.
Проснулся он рано. Тишина звенела, лишь слегка плескались волны за кормой. Все пассажиры и свободные от вахты члены команды наверняка еще спали. Аскалон вышел на палубу, сладко потянулся – и замер. В нескольких шагах от него неподвижно стояла закутанная в кружевную шаль женская фигурка. Юноша постоял в нерешительности, но не смог преодолеть невероятной силы притяжение и приблизился к ней. Ива повернулась к нему – ее лицо тихо светилось в пелене восходящего утра. У Аскалона даже дыхание перехватило – так она была прекрасна.
– Вы не спите? – ляпнул он первую попавшуюся ему в голову глупость.
– Такое дивное утро, – с мягкой грустинкой улыбнулась она, и на ее щеках обозначились две очаровательные ямочки. – Море совсем не похоже ни на реку, ни на пруд. Вроде та же вода, да не та. Все время смотрю – и не пойму, в чем дело.
Аскалон тоже посмотрел вниз, но ничего необычного не заметил – вода как вода. Его взгляд привлекали сейчас совсем другие волны – волны белокурых волос, лежавших на ее плечах, чуть подрагивая от утреннего ветерка. Наследник тихо вздохнул, боясь неловким движением разрушить эту хрупкую красоту. Ничего подобного он в жизни не видел, в этом он мог поклясться. Встречались ему, конечно, красивые девушки, но красота Ивы была какой-то особенной: не броской, не резкой – все черты ее были прорисованы мягкой кисточкой.
Она поймала его взгляд, и Аскалон смущенно отвел глаза. Надо было срочно сказать какую-нибудь банальность.
– Вы не боитесь простудиться? – спросил он.
Ива покачала головой, но не ответила.
– Я вам помешал? – он видел, что навязывать свое общество неприлично, но заставить себя уйти не мог – ноги будто приросли к палубе.
Конечно, он понимал, что на его откровенный вопрос она не ответит: «Естественно, ты мне помешал. Я ведь вышла на палубу в столь ранний час не для того, чтобы кто-то действовал мне на нервы». И все же ее отрицательный ответ приободрил его, и он счел возможным продолжить
