хорошо воспитаны и не привыкли ходить в таких обносках. Вы когда-нибудь интересовались драматическим искусством?
– Да… нет, не особенно.
– Как вы думаете, смогли бы вы выучить роль, а потом, в зависимости от того, с какой публикой предстоит работать, – изменить вашу роль так, чтобы следовать ее вкусам, создавая характеры, наиболее ей импонирующие?
Дойль был озадачен, но все еще лелеял слабую надежду.
– Думаю, да. Если только я получу за это еду и постель. У меня нет страха сцены, потому что…
– Вопрос в том, – перебил его клоун, – способны ли вы стать уличным пугалом. Речь не о том, чтобы прыгать в драматическом театре.
– Ну? И это называется уличным представлением?
– Да, – терпеливо начал объяснять клоун, – искусство уличного представления – это умение просить милостыню. Мы напишем для вас роль. В зависимости от того, на сколь большие жертвы вы готовы пойти, столько и заработаете – иногда даже фунт в день.
Итак, то, что он принял за симпатию, не более чем хладнокровная оценка его способности вызвать жалость. Дойль дернулся, как от пощечины.
– Нищенствовать? – От гнева у него закружилась голова. – Нет. Благодарю вас, – сказал он твердо и поднялся, – у меня есть более достойное занятие – продажа лука.
– Да, я уже имел возможность оценить ваши достижения на этом поприще. Что же, продолжайте в том же духе. Желаю удачи. Если передумаете, спросите у любого в Ист-Энде, где дает представления Хорребин.
– Я не передумаю, – сказал Дойль, выходя из балагана. Он побрел прочь и не оглядывался до тех пор, пока не оказался у края длинной пристани, идущей параллельно улице. Хорребин, снова на ходулях, прошагал мимо, толкая перед собой фургон – по-видимому, тот самый балаган в разобранном и сложенном виде. Дойль вздрогнул и отвернулся, глядя налево, в сторону набережных и выискивая шлюпку Криса и Мэг. Она уплыла. Теперь у причалов оставалось совсем мало лодок. Вот незадача, подумал озабоченно Дойль, не мог же рынок так рано закрыться, ведь до полудня еще далеко. По реке двигалась целая флотилия лодок, и одна из них могла оказаться как раз той, где он оставил Криса, Мэг и Шейлу. Только вот какая?
– Эй! – попробовал крикнуть Дойль, но тут же смущенно замолчал: если так кричать, едва ли его услышат даже на ближайшем причале.
– Что случилось?
Дойль обернулся и наткнулся на недружелюбный взгляд полицейского.
– Скажите, пожалуйста, сэр, который час? – спросил он, стараясь проглатывать гласные так же, как все.
Полицейский выудил из кармана часы на цепочке, взглянул и снова спрятал.
– Около одиннадцати. А в чем дело?
– Почему все они уплывают? – Дойль указал на лодки.
– Но ведь уже почти одиннадцать часов, – ответил полицейский, отчетливо выговаривая слова, словно он говорил с пьяным. – К тому же, может быть, вам интересно будет узнать, что сегодня воскресенье.
