и зацепило по касательной. А еще у каждого члена команды в душе остался неприятный осадок. Теперь все мы испытываем неудобство оттого, что обязаны жизнью Лосю – киллеру по призванию, получающему острое удовлетворение от актов умерщвления себе подобных. Нет, мы все – профессиональные убийцы – это непреложная составная часть ратного труда, но… но мы делаем это из-за суровой необходимости и под давлением обстоятельств: потом эти жмурики частенько посещают наши сны и таращатся из непроглядной тьмы пустыми глазницами, зовя к себе в небытие…
А Лосю ничего не снится. У него после каждой бойни заметно повышается жизненный тонус – жрет, сволочь, с невероятным аппетитом, ласково мурлычет под нос какие-то веселенькие мелодии и остервенело пользует Ирку с Галькой. Короче, тащится он от этого…
Итак, все поели-попили и более-менее комфортно отдыхают. Все, кроме меня. Сейчас, когда команда восстанавливает силы, мне предстоит прилежно поработать мозгами, прокачать всю информацию, которую выдаст на-гора Саид, хорошенько запомнить главное и поставить задачи информатору, обсудив с ним направления дальнейшей деятельности.
Я подливаю Саиду вина – слежу, чтобы его стакан был полным. Авось накачается и вывалит что-нибудь лишнее, не запланированное к подаче. Хотя шанец сей слишком призрачный: с таким волчарой, как Саид, подобные штучки не проходят. Сколько раз пытался его напоить – КПД ноль. Было дело, даже спирт прихватывал с собой для этой цели: вылакал, чеченюга, пол-литра, запивая вином, и только слегка окосел – язык начал заплетаться.
Лишнего он никогда не скажет, даже под страхом смерти. Имел случай убедиться в этом.
Саид наблюдает за моими телодвижениями и приветливо улыбается. Со стороны можно подумать, что любит меня как единственного сына. Но впечатление это обманчивое – я-то знаю. В ЗОНЕ отношения между людьми резко отличаются от тех, что имеют место в цивилизованном обществе. Разумеется, и в цивилизованном обществе тебе могут нагло врать, улыбаясь в глаза и обзывая про себя последним идиотом. Но здесь, если человек тебя хвалит и лучисто щерится в доброжелательной улыбке, это вовсе не значит, что он не засадит тебе нож под лопатку, едва ты отвернешься от него…
– Ну давай – за что там? – пытаюсь отыскать я повод для тоста. Саид улыбается. В принципе можно не лицедействовать – мы уже давненько знаем друг друга и понимаем, что нужно каждому из нас. Однако ритуал есть ритуал: все должно идти, как установлено по правилам неписаной игры…
– Во! Вспомнил! – проясняюсь я. – Давай за дружбу между народами! Чтобы не было интернациональной вражды и – как в старые времена – все люди – братья. Давай, – мы чокаемся и медленно опустошаем стаканы. Саид неопределенно хмыкает и неспешно жует кусок хорошо прожаренного мяса. По лицу видно, что не верит он в дружбу между народами. Ему с детства, как и каждому чеченскому пацану, прививали твердую уверенность в том, что основной враг Чечни – Россия. Что русские – это сатрапы, жандармы и палачи всех горских народов, историческая
