стрелы. Похоже, должно хватить.
Лейтенант слушал предельно внимательно. Ладонью он инстинктивно то сдавливал, то отпускал собственное горло. Этот человек уже не походил на зеленого лейтенантика, заступившего два часа назад на пост и охрану прибывающего литерного. Сахаров чувствовал, что лейтенант не отойдет в сторону, не станет, ничего не предпринимая, ожидать неминуемой развязки, просто не сможет запретить саму попытку спасти чью-то жизнь. Анатолий видел, как посуровело лицо молоденького милиционера:
– Иного выхода не вижу, попытаемся. После можно будет аккуратно вытащить парня. Вдвоем справимся, он, вроде, не здоровяк. Как думаешь, а?
Анатолий кивнул. Не спуская глаз с бомбы, уверенно заявил:
– Точно фугас. Они все толстостенные. Есть усиливающее кольцо в головной части. Механический взрыватель расположен на боку, и это хорошо. Если бомба будет и дальше опускаться медленно, то при слабом соприкосновении с поверхностью земли взрыва может и не быть. Она ведь и от удара когда-то не взорвалась.15
Лейтенант молчал, вероятно, оценивая все «за» и «против». После короткой паузы Анатолий продолжал:
– Я вот что… попытаюсь насыпать горку песка на дно котлована как можно ближе к месту, где сейчас лежит тракторист. Песок вот тут, в углу здания есть. Это на случай, если бомба упадет с небольшой высоты. Тогда есть вероятность – зарывшись в песок, не взорвется. Пусть старик осторожно на пару-тройку метров подаст грузовик вперед. Во-о-н с той стороны подсветит фарами.
После секундной паузы лейтенант согласился:
– Сахаров, действуем, как оговорено!
«И кто сказал, что майский дождь теплый? Этот ливень – он такой холодный». И Толя снова вспомнил то замечательное сентябрьское утро пятьдесят седьмого года.
Я собака
Вода холодная уже… Ну что за жизнь такая моя собачья. Вся морда в тине, а хозяин свистит, надрывается, сердешный:
– Ату его, ату, Аян! Давай, ату!!!
Ага, а мне-то слышится – «Ату его, Толян». Чую все – отдельной плотной струйкой исходит от камышей утиный дух. Чую и саму утку уже, чего орать-то так, хозяи-и-ин!
– Еу-у-у, – и басовито залаял, – Гаф-ф-гаф!
Но не думаю уж ни о чем ином, только вперед, только успеть, только угодить хозяину. Вода в пасть, лягушонок еще не заснул на зиму – тьфу тебя, дурак. Вот она, уточка. Фрр-фрр-фрр, загребаю лапами к берегу. Хозяин улыбается, треплет за шею, мне приятно. Чую все. Чую. Только красного цвета теперь нет совсем в этом мире. Ну и что – пустяки какие, счастье-то какое, счастье – вот оно, в моем носу от хозяйкой руки только-то и рождается.
Вот уж мы и дома. Вьюсь у ног, заглядываю в глаза, а меня раз – и за ограду, да на замок. Никуда не пускают.
А вот котофеич на окне сидит, зараза подлая. Улыбается да посмеивается. Что видит такое особенное? Ну-ка, и я посмотрю.
Я кот
Теперь «подлая зараза» – эт я. Батюшки-светы! Какие-то
Этот тип немецкой фугасной авиабомбы использовался для преодоления препятствий типа межэтажных перекрытий зданий и сооружений особо прочных целей (плотин, железобетонных складов вооружения, стоянок техники). Отличались более массивной и прочной головной частью, большой толщиной корпуса и отсутствием запального стакана и головного очка под взрыватель.
