просто чудесно! – крикнул Миллард, вокруг которого в море создался небольшой вакуум в форме человеческой фигуры.
Даже Оливия веселилась от души, хоть и погружалась в песок на три дюйма с каждым шагом.
– Джейкоб! – позвала Эмма. Она прыгала в волнах и махала мне рукой.
– На мне джинсы! – крикнул я в ответ, что было совершенной правдой.
На самом деле я был совершенно счастлив просто стоять на берегу и смотреть, как веселятся мои друзья, – было в этом что-то невыразимо сладостное: словно внутри таял лед, сковавший мои представления о том, что такое дом. Так хотелось, чтобы у них он был, – всегда, когда им только захочется – этот мир, этот покой, без всяких лишних сложностей… и, может быть, это и вправду возможно. Я даже только что придумал, как быть с родителями. Идея была настолько проста! Удивительно, что она мне раньше в голову не пришла. Не нужно придумывать никакую убедительную ложь или мастерски состряпанную легенду для прикрытия. Истории имеют свойство давать течь, а ложь – раскрываться, но даже если и пронесет, нам все равно придется вечно обходить родителей на цыпочках и бояться, как бы они не увидели чего-нибудь странного, не взбрыкнули и не разбили наш хрупкий мир вдребезги. Более того, вечно скрывать от них, что я собой представляю, было очень утомительно, особенно теперь, когда обе мои жизни – нормальная и странная – встретились. Суть в том, что мои родители – совсем не плохие люди. Меня не обижали, мной не пренебрегали – меня просто не понимали. В общем, я подумал, что они заслуживают того, чтобы им дали возможность понять. Я просто скажу им правду. Если открывать ее постепенно и достаточно мягко, возможно, она окажется не слишком тяжелой. Если познакомить маму и папу с моими странными друзьями в спокойной обстановке, по одному за раз, а с их особенностями – только когда они более или менее узнают друг друга… все может получиться. Почему нет, в самом деле? Папа – и отец, и сын странных людей. Если кто из нормальных и способен нас понять, так это он. И если мама не сможет так быстро понять, папа ее поторопит. Может, они, наконец, поверят мне и примут таким, каким я уродился. Может, у нас еще получится настоящая семья.
Предложить это мисс Сапсан было нелегко. Я нервничал и хотел поговорить с ней с глазу на глаз. Остальные все еще плавали или копошились на мелководье; за мисс Сапсан следовала стайка крошечных куликов-песочников, пощипывая ее за щиколотки длинными клювами.
– Кыш! – сказала она и на ходу махнула на них ногой. – Я не ваша мамочка!
Они отлетели подальше, но потом снова увязались за ней.
– Птицы вас любят, да?
– В Британии они меня уважают. Меня и мое личное пространство. А здесь они абсолютно эмоционально зависимые, – она снова махнула ногой. – Пошли, кыш!
Кулики упорхнули обратно в воду.
– Мы с вами собирались поговорить, не так ли?
– Да, я тут думал… Что, если я просто все объясню родителям?
– Енох, Миллард, немедленно прекратите баловаться! – закричала она
