всего лишь просекко, – оправдывается она. – Даже Корди пьет просекко. Мама нас заставляет.
– Презираю алкоголь, – подмигивает Корделия Луизе, собирая с диванных подушек остатки перьев. – Это порок.
– Господи, вот вас она не достает? – Лавиния задирает ноги на дорожный кофр. – Бьюсь об заклад, что ты даже в Бога не веришь, верно, Корди? Вот так она целый год гундит – верите, нет? А до этого она была вегетарианкой. А… Боже мой, да вы просто талант!
Она замечает пришитую Луизой на место кайму.
– Вы костюмер? У меня есть подруга-костюмер. Каждый год она сооружает для венецианского карнавала костюмы восемнадцатого века.
– Я не костюмер.
– Но шить же вы умеете.
Луиза пожимает плечами:
– Много кто шить умеет.
– Никто шить не умеет. А что еще вы умеете?
Этот вопрос застает Луизу врасплох.
– Не очень много.
– Не врите мне.
– Что?
– Вы особенная. У вас на лбу печать гения. Я ее разглядела – как только вас увидела. И вы… Вы тут с Корди дежурили, так ведь? Всю ночь. Вот это что-то.
Луиза никакая не особенная. Она это знает. И мы это знаем. Ей просто нужны четыреста пятьдесят долларов.
– Вы актриса? Для актрисы вы достаточно красивая.
– Я не актриса. (Для актрисы Луиза недостаточно красивая.)
– Художница?
– Нет.
– Тогда вы писательница!
Луиза теряется.
Она теряется потому, что вообще-то нельзя называть себя писательницей, если не написала ничего, что бы кому-то понравилось, и тебя напечатали. Если ты даже не написала того, что тебе понравилось бы самой предложить кому-то для публикации. Если в Нью-Йорке слишком много писателей-неудачников, над которыми смеются. Но она теряется достаточно долго, прежде чем ответить «нет», чтобы Лавиния за это ухватилась.
– Я так и знала! – Она хлопает в ладоши. – Так и знала! Конечно же, вы писательница. Вы – женщина слов. – Она быстро перебирает карточки со словами: облегчать, отстаивать, одобрять. – И не стоило мне в этом сомневаться.
– Ну, в смысле…
– А что вы написали?
– Ну, знаете… немного. Всего-то пару рассказов и так, по мелочи.
– О чем они?
Теперь Луиза боится по-настоящему.
– Ой, понимаете… О Нью-Йорке. О девушках в Нью-Йорке. Что все пишут. Ерунда всякая.
– Не смешите меня! – Лавиния впивается горящими и сверкающими глазами. – Нью-Йорк – величайший в мире город! И, конечно же, вам хочется о нем написать!
Рука Лавинии так крепко сжимает ее запястья, Лавиния смотрит на нее так пристально и хлопает глазами так невинно, что Луиза не может заставить себя обмануть ее ожидания.
– Вы правы, – отвечает Луиза. – Я писательница.
– Я никогда не ошибаюсь! – хвастается Лавиния. – Корди говорит, что у меня
