что даже сердце щемило. Не хватало шумного, веселого папы… Принаряженной мамы… Подарков, что чудесным образом всякий раз оказывались под елкой…
Посмотрели с бабушкой поздравление Горбачева, потом недолго – праздничный «Огонек». Выпили треть бутылки шампанского и улеглись спать.
И потянулись унылые, пустые каникулы.
Булечка в халате поверх ночной рубашки целыми днями бродила по квартире. Вытирала пыль. Перебирала вещички, оставшиеся от дочери и зятя. Частенько принималась плакать, уткнувшись в какую-нибудь старую мамину ночнушку…
Однако Верин приезд булечку все-таки слегка приободрил. Она пекла блинчики, оладушки. Потчевала внучку абрикосовым вареньем. Готовила для нее свою фирменную шарлотку из яблок. Живо расспрашивала о Москве.
Вере хоть и тоскливо было дома, да все равно хорошо. Такой кошмарной представлялась отсюда, из родной кухоньки, столичная коммунальная общага, что она всерьез задумалась: может, ей перевестись учиться домой, в Куйбышев, – в местный университет или политех? После Московского радиотеха ее, наверное, возьмут здесь на любой факультет, хоть на мехмат в универе… Она воображала: жить в своем родном доме… В собственной отдельной комнате… В одной квартире с родным человеком… Какое же это счастье!.. И булечке станет совсем не так одиноко. Да и материально им вместе жить будет полегче…
Но если она вернется из Москвы назад, тогда… Тогда все честолюбивые Верины мысли о завоевании Москвы ей придется оставить. Она навеки останется здесь, в Куйбышеве. В милом, родном, тихом городе. Но – в провинции. В болоте. И ей уже никогда не представится шанса отсюда выбраться.
И еще: если она переберется в Куйбышев, ее шансы найти того человека, что погубил ее родителей, сведутся к бесконечно малой величине. К нулю они сведутся. А мысль о том, что она обязана отыскать его – и отомстить ему, ни на минуту не оставляла Веру.
Она просто на время – пока не состоялась, не встала на ноги – отложила эту мечту. Но не отставила ее. Не забыла. И никогда не забудет…
Успокоиться, смириться, сжиться с гибелью родителей – ей придется. Но простить – невозможно. Зачем я, дура, грубила маме? И посуду никогда не мыла… И музыкой заниматься не хотела…
Вера ничего не могла сделать с этими мыслями. Бабушка, утешая, говорила, что они естественны и всегда возникают, когда погибают близкие люди. Люди страдают, что недолюбили погибших, недорадовали их.
«Но почему они?! Почему именно они?!» – рыдала Вера.
«На все воля божья», – склоняла голову бабушка.
И одна только Вера знала, что бог здесь ни при чем.
Родителей убил не всевышний. Их погубил – человек.
И она ему обязана отомстить…
А оставшись в провинции, Вера не сможет найти информации о нем, погубителе. Не сумеет обзавестись необходимыми связями, приобрести высоких покровителей. Ей не удастся отыскать черного человека (так она его про себя называла). Чем дальше от Москвы, тем меньше
