деревянная решетка, позади которой впрягаются две лошади, и уже за всем этим, в самом конце, располагается сиденье возницы, поставленное на колесо.
Моя работа заключалась в управлении одной из этих угрожающего вида повозок. Поначалу я очень восторгался столь хитроумным изобретением, но не прошло и часа, как радость моя как-то очень быстро пошла на убыль. Весь трюк заключался в том, чтобы тронуться с места с поднятыми зубьями машины, но даже на холостом ходу неповоротливый тарантас то вдруг начинал скатываться под горку, хотя никакого уклона в этом месте не наблюдалось, или же вихлял из стороны в сторону, подскакивая на кочках, которых не было и в помине. А теперь можете сами вообразить, как будет вести себя парочка мустангов, с грехом пополам объезженных под седлами и почти совсем непривычных к упряжи, если их запрячь вот в такое грохочущее стойло на колесах.
Они то брыкались, то припадали к земле, то вдруг начинали упираться и пятиться назад, а потом рваться вперед, видимо надеясь убежать. Но расклад был явно не в их пользу. Кони были привязаны спереди и сзади, а также заперты оглоблями с обеих сторон, так что, когда они решили понести, я просто опустил шипы в землю, и, лишь вспахав таким образом около акра земли, зловредные животные все-таки были вынуждены признать свое поражение.
Мне тоже пришлось несладко. Честно говоря, я был несколько обескуражен. Я всегда считал, что за годы, проведенные в седле, кожа моя должна была бы загрубеть и приобрести должную прочность, но жестоко ошибался. Железное сиденье, поставленное на тряское, подпрыгивающее на ухабах, дребезжащее колесо, обнаружило на моем теле множество новых, крайне чувствительных мест, о существовании которых я прежде даже не подозревал.
В конце концов мустангам это все надоело, и тогда я смог приступить к работе, состоявшей в том, чтобы подобрать столько копен, сколько поместится на повозке, и сгрузить их прямо возле пресса. Лошади вполне могли бы и самостоятельно справиться с разгрузкой, ведь для этого им нужно было лишь немного сдать назад, однако эта нехитрая операция оказалась выше их понимания, они продолжали упираться и артачиться. Питу Брэмблу пришлось даже вынуть спички и спалить им волоски на нижней губе, прежде чем до них дошло, что передвигаться можно в двух направлениях, в том числе и назад.
Работа была тяжелой и нудной. Я едва не вывихнул себе обе руки, заставляя пятиться пару норовистых кляч, попавших ко мне в упряжку. Я отчаянно чертыхался, пытаясь хоть как-то править этим дурацким и вихляющим из стороны в стороны изобретением, высоко подпрыгивая при этом на жестком сиденье, словно резиновый мячик. Мне начало казаться, что мое сердце и желудок поменялись местами, а печень и легкие просто слились воедино, так что к полудню захотелось все бросить и уйти.
Я отправился к боссу, намереваясь поделиться с ним моими соображениями, и тогда же мне на глаза впервые попался тот мальчишка.
Мне нужно немного дух перевести, прежде чем начинать рассказ о нем.
