три примерно. Больше у меня не было.
– Вы в Коктебеле выпивали?
– Что вы! Я при Нонне в рот не беру, она этого не признает…
…Вопрос. Что вам известно про убийство на шоссе?
Ответ. Про этот случай я от людей слышал. Даже беспокоюсь: не Костю ли убили? Вопрос. Почему вы так думаете?
Ответ. Да я ничего не думаю, просто опасаюсь.
Вопрос. Вам предъявляется фотография убитого. Не Рожков ли это?
Ответ. Нет. Я этого человека впервые вижу.
Вопрос. Есть ли у вас в поселке враги? Ответ. Враги?! По-моему, нет. Не должно быть: я вроде бы никого не обижал, а меня самого не очень-то тронешь.
Я сказал ему:
– Если вы, Асташев, действительно не имеете отношения к убийству на шоссе, почему вы так напряженно держитесь?
– Ха! У вас тут не цирк небось, веселиться нечего…
Лист дела 9
Когда Асташев вышел из комнаты, участковый Городнянский – молодой, толстощекий, старательный – протянул мне исписанный лист. Я пробежал его глазами и разозлился:
– Что же вы, сержант, до сих пор молчали?!
– Так вы же заняты разговором были!
– Неужели вы не соображаете, что это очень важно?
– Та допрос же!
– Ладно, – махнул я рукой. – Поезжайте за этим парнем…
По вашему поручению произвел проверку. Установил, что за последние три дня в нашем районе было одно происшествие:
Позавчера, 2 сентября, шофер Нигматуллин из треста «Крымспецстрой» ехал в судак и на повороте у 43-го км увидел в зеркало, как из кузова его машины, где он вез инструменты и бухгалтерию, выпрыгнул человек. Шофер остановил машину и догнал его. Оказался – Дахно Михаил из Солнечного Гая, сказал, что в кузов залез просто так, доехать. Нигматуллин заметил, что пиджак у Дахно был вымазан в крови.
Дахно – тунеядец, собутыльник Прокудина Юрия. Мною дважды предупреждался, чтобы шел работать.
…Это уже на что-то похоже. До сообщения участкового я никак не мог составить хоть какую-нибудь, пускай рваную, цепочку: похожий на иностранца убитый парень, бухгалтерские документы треста «Крымспецстрой», пьяница Прокудин, продающий на рынке заграничные вещи. А теперь появился Дахно в перепачканном кровью пиджаке, приятель Прокудина.
Климов привел Прокудина в половине двенадцатого ночи.
Лист дела 10
Вид у Прокудина был какой-то неуверенно-залихватский: эхма, давай, вали, где наша не пропадала! Плевать – совесть чиста, бояться нечего! И говорил он быстро-быстро и все время шарил глазами по стенам, смотрел в забрызганное дождем окно, и я никак не мог поймать его взгляд. Ну никак! От этого я злился и старался говорить еще медленнее и спокойнее. И все время хотелось забросить в разрез между двумя нейтральными вопросами (как говорится
