и шептал слова воодушевления. С тех пор как мы сюда приехали, он все время защищает меня, и я ему благодарна. Не знаю, что бы я делала, не будь он на моей стороне.
Мы должны закончить к восьми, и это сводит Уайатта с ума. Обычно наши съемки становятся дольше и дольше с течением недели. Формально мы не можем снимать больше двенадцати часов без семичасового перерыва, а мой график еще строже. Так как Райнер совершеннолетний, он может сниматься допоздна и оставаться на площадке столько, сколько нужно. В моем графике, наоборот, куча оговорок и условий – я могу сниматься только пять с половиной часов и должна тратить три часа в день на учебу. Иногда, в конце очередной съемки, у меня остается всего двадцать минут на учебу, и я отправляюсь в конференц-зал в фойе отеля со своим репетитором Рубиной. Уайатт отснимет несколько действий или диалогов, а потом придет мой дублер, чтобы снять все остальное. Странно осознавать, что довольно большу́ю часть фильма меня в нем вовсе нет.
Даже несмотря на это, выспаться здесь сложно, учитывая прически и макияж (работа над ними может занять до трех часов).
Я запрыгиваю в ожидающий нас фургон.
Оглядываюсь, чтобы посмотреть, идет ли Райнер, но вижу, что он зачем-то прижал Уайатта к стенке, и мне меньше всего хочется им мешать. Мы выходим, и я плетусь обратно в отель, озадаченная. Я думала, что получить роль – это самое сложное. Что я показала себя с лучшей стороны, и поэтому они наняли меня. Тогда я еще не поняла, что получить роль – это только начало.
Я уже подхожу к своей квартире, когда слышу шаги за спиной.
– Эй, Пи Джи, подожди.
Райнер подбегает к моей двери. Он стер свой грим в фургоне, и сейчас на нем серая футболка и джинсы.
– Что ж, – говорит он. – Сегодня был тяжелый день. – Он склоняет голову набок, пытаясь разгадать мои чувства.
– Все в порядке, – говорю я. – Все хорошо. Я сама виновата.
Райнер едва заметно улыбается.
– Хочешь, обсудим это? – спрашивает он. Он обходит меня, чтобы взять у меня ключи и открыть дверь в квартиру. Он так уверен в себе, так спокоен. Я знаю, что он старше, но дело не только в этом – у него есть опыт.
Я пожимаю плечами, застигнутая врасплох его прикосновением.
– Тут особо нечего обсуждать. Только то, что я отстой. – Проскальзываю внутрь, и Райнер следует за мной.
– Абсурд.
– Да ладно? Скажи это моей сердцевине. – Я дважды постукиваю по своему животу, как это делал Уайатт.
Райнер качает головой.
– Он просто болван. Я ему сказал…
– Пожалуйста, – перебиваю я его. – Пожалуйста, скажи, что ты не велел ему быть со мной помягче.
Райнер вздыхает.
– Он не должен каждый день кричать на тебя.
Я бросаю свою сумку на пол и прислоняюсь к стойке. В моей квартире две спальни и полностью оборудованная кухня. Тут так же просторно, как в нашем доме в Портленде, где одновременно жили шесть человек.
– Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делал, –
