лучший опыт обретается в борьбе… – Семин задумчиво улыбнулся. – Насчет опыта могу вам кое-что рассказать. В двадцатом году меня, двадцатилетнего рабочего парня из железнодорожного депо, ввели в кабинет Феликса Дзержинского. Сказали ему: «Вот еще один мобилизованный партией товарищ». Дзержинский поздоровался со мной и говорит: «Садитесь. Сейчас мы поговорим с вами о вашей новой работе». И потом он раз пять начинал этот разговор. Только начнет – или кто-нибудь войдет, или зазвонит телефон. А я все сижу и жду разговора. Вдруг вбегает сотрудник и сообщает, что сейчас по такому-то адресу собрались эсеры-террористы, а послать туда некого. «Как это некого? – удивился Дзержинский и показывает на меня: – Вот вам прекрасный, смелый и расторопный товарищ. Дайте ему оружие и поезжайте вместе с ним». И мы поехали и накрыли, как цыплят, пятерых террористов. А дня через три я уже ходил на операции старшим в группе. Потом Дзержинский каждый раз, как увидит меня, смеется: «Ах, товарищ Семин, виноват я перед вами – до сих пор мы не поговорили о вашей новой работе…»
Немцы смеялись, поглядывая друг на друга и на Семина. Седой сказал:
– Мне довелось двадцать пять лет назад быть возле Тельмана. Это было сразу после разгрома гамбургского восстания. Сидим однажды. На душе тяжело. Вдруг Тельман как засмеется! Один он мог так смеяться. И говорит: «Вся эта черная свора не понимает, какой великий урок она нам преподала. Теперь-то в свой час мы будем действовать наверняка, развернутым фронтом, по всей Германии! Будем ломать им хребты и приговаривать: “Спасибо, господа, за академию двадцать третьего года! ”» – Немец тяжело вздохнул: – Вот если бы Тельман был сейчас с нами…
– Партия с вами, а это значит – и Тельман с вами! – жестко произнес полковник Семин. – И мне хочется напомнить вам еще одно его высказывание: революционер – профессия массовая, а иначе нет и революции. К этому можно добавить: защитник революции – профессия массовая, а иначе защита ненадежна. Вам партия поручила обеспечить безопасность строительства социализма. И я уверен, с этим действительно святым делом вы справитесь с честью.
– Наше волнение, товарищ полковник, не от трусости, а от понимания ответственности… – Седой сказал это, сурово смотря Семину в глаза. – Мы вот, – он показал на своих товарищей, – еще вчера были рядовыми функционерами партии у себя на заводе. Мы знаем, как обрабатывать металл и как говорить с теми, кто его обрабатывает. Образование мы получали еще при кайзере. Все образование – грамота да таблица умножения.
Семин улыбнулся:
– А у меня данные о вашем образовании почему-то совсем другие. Например, каждый из вас пробыл от десяти до пятнадцати лет в тюрьмах и концлагерях. Это что, неверно? (Немцы засмеялись.) – Семин покачал головой: – Нехорошо, нехорошо, товарищи, скрывать академическое образование!
– Люди, которых мы уже набрали, – улыбаясь, сказал седой, – смотрят на нас, ждут, что мы им скажем, с чего начинать. А мы смотрим друг на друга: с чего начинать?
– Ну, поскольку наша русская пословица тоже утверждает, что «лиха беда –
