И вся эта ситуация, этот разговор и его причастность к случившемуся вдруг стали казаться Ивану ужасно неправильными. И захотелось отмотать время назад и отсидеться в том чертовом березняке с гипотетической чагой и медведями. И не выходить на трассу. И не садиться в красную «ауди».
Лейтенант… как там его… Кравцов с самым неприступным видом сложил руки на груди. Полосатый жезл, висящий на запястье, угрожающе закачался.
– Машина останется у вас. Ваши права – у нас. Я вам выпишу временное разрешение на управление транспортным средством сроком на один месяц. В течение этого времени суд вынесет окончательное решение по вашему вопросу. Как-то по-другому или нет – это уже не мое дело, – а потом ткнул в сторону патрульной машины жезлом. – Жду вас там.
Тобольцев смотрел на спину сотрудника ДПС. Он шел не спеша, держа в одной руке жезл, а в другой – документы царицы Лопухиной Евдокии не-Федоровны.
– Если бы кто-то не вмешивался в процесс вождения, – раздался рядом глухой голос, – то ничего бы не случилось. Откуда ты взялся-то, господи?
Она говорила, уткнувшись лицом в руки, лежащие на руле. Слова прозвучали безжизненно, устало, беспросветно как-то. Иван не нашелся, что сказать. Честно и прямо: «Из лесу, вестимо»? Съязвить? Посочувствовать? Извиниться? Все нелепо и не то. И вдруг динамики разродились бодрым и жизнерадостным:
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди…
В ритм песни раздался стук в стекло. Лейтенанту Кравцову надоело скучать в машине одному.
– Евдокия Романовна, – мужской палец еще раз для ритма ударил по стеклу. – Ну что же вы не идете? Вы же так торопились.
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди!
– вошло во вкус радио.
Евдокия подняла голову с руля, вздохнула и потянулась за сумкой.
– Да, конечно, иду.
Тобольцев смотрел теперь уже на две фигуры, медленно идущие к патрульной машине. Точнее, медленно шла девушка – словно на казнь. А лейтенант рядом явно приноравливался к ее шагу. А может, на задницу хотел поглазеть. Там есть на что.
Иван с хрустом сжал пустую бутылку из-под кока-колы.
С неба милостей не жди,
Жизнь для правды не щади.
Нам, ребята, в этой жизни
Только с правдой по пути.
Мы не будем ждать милостей от ДПС. Мы все возьмем сами.
Пальцы легли на ручку двери.
Дед у Тобольцева – тот самый, в честь которого Ивана и назвали, – вел во Дворце пионеров драматический кружок. Мать тридцать лет преподавала в музыкальной школе по классу фортепиано. А сам Ваня девять бесконечно долгих лет отбарабанил в бальных танцах – до лютой ненависти к ним. Но сейчас это было уже неважно. Если в человеке есть артист – это навсегда.
Дверь красной «ауди» распахнулась. Из машины вышел молодой мужчина. Руки в карманах джинсов,
