меня от этого платья. Рассыпанные по низкому вырезу лифа камни сверкали в дневном свете, словно звезды.
– Какое утонченное мастерство! Это же… совершенство! Греза во плоти! Или солнечный свет!
Платье было так великолепно, что я на мгновение позабыла о нашей задаче. Осознав вдруг, что Томас не ответил и даже не поддел меня за то, что я отвлекаюсь от дела, я оглянулась. Он смотрел на меня с глубочайшим изумлением и сам не сразу вышел из задумчивости. Выпрямившись во весь рост, он указал пальцем на соседнюю витрину.
– Вырез такой красоты несомненно вызвал бы волнения. И немало… грез. – Он улыбнулся мимолетной волчьей ухмылкой. Я скрестила руки на груди. – Не то чтобы ты не могла сама усмирить толпы поклонников. Я уверен, что ты прекрасно бы с этим справилась. Однако же, твой отец велел сопровождать тебя повсюду и беречь от неприятностей.
– Если это правда, то ему не стоило просить тебя опекать меня.
– Как? На что ты меня подбиваешь? Неужто мне следовало презреть желания твоего отца?
Томас смотрел на меня с неожиданным вызовом. Я не видела его серьезным с тех самых пор, как он заключил меня в объятия и позволил своим губам без слов выразить свои глубочайшие желания. У меня на миг перехватило дыхание, когда я вспомнила – в живейших подробностях – ощущения и правильность нашего неправильного поцелуя.
– Чего ты от меня хочешь, Одри Роуз? Каковы твои желания?
Я отступила на шаг; сердце мое лихорадочно колотилось. Сильнее всего мне хотелось рассказать ему, как меня пугают появившиеся в последнее время ужасные видения. Я хотела, чтобы он успокоил меня и заверил, что постепенно это пройдет. Что я снова стану пускать в ход скальпель, не боясь, что мертвец восстанет. Мне нестерпимо хотелось, чтобы он пообещал, что наша помолвка не станет для меня клеткой. Но как я могла сказать такое, когда он был столь уязвим? Как я могла признать, что надлом мой усиливается, и я понятия не имею, как это исправить? Что я, возможно, в конце концов уничтожу вместе с собой и его?
– В данный момент? – Я подошла ближе, глядя, как напряглась его шея, когда он кивнул. – Я хочу знать, что именно Вильгельм увидел в поезде – если он действительно что-то видел. Я хочу знать, почему двух человек убили – всадили им кол в сердце, – как будто они стригои. И я хочу найти улики, прежде чем у нас на руках потенциально окажется еще один Потрошитель.
Томас выдохнул, но выдох этот был чересчур громким для небрежного. В глубине души мне захотелось взять свои слова обратно, сказать, что я люблю его и желаю всего, что предлагали мне его глаза. Возможно, я сделала величайшую глупость. Я промолчала. Пусть лучше он испытает временное разочарование, чем постоянно страдать от моих смятенных чувств.
– Тогда вперед, на охоту. – Он протянул мне руку. – Идем?
Я заколебалась. На мгновение мне показалось, что я вижу какую-то тень, движущуюся к нам из-за угла. Пульс мой участился. Я ждала, пока владелец этой тени подойдет к нам. Томас проследил
