меняю его на другое и произношу без запинок. Когда я впервые обнаружила эту способность, то решила, что наконец свободна. Но нет, я все еще в плену: очень выматывает постоянно продумывать разные варианты фраз с одинаковым смыслом. Это нечестно. Но жизнь вообще нечестная штука.
– Спрашивай, – отвечает Руби.
– А Р… – Я ненадолго зажмуриваюсь. – А Рэя тут нет?
Она вздрагивает.
– Он умер пару лет назад.
– С-сожалею.
Вот блин.
– А чего это тебе Рэй понадобился?
– А вы д-давно тут р-работаете?
– Уже почти тридцать лет. – Руби пристально смотрит на меня. – А что?
– П-пытаюсь кое-кого н-найти.
Чтобы дело шло быстрее, я жестом прошу ее подождать и достаю из рюкзака старый снимок – ему почти восемь лет, но других фотографий этого человека у меня нет. На снимке мы позируем у трейлера Мэй Бет. Фотографию она сделала летом: растения на клумбах в полном цвету. Я стащила карточку из альбома с нашими с Мэтти фотографиями. Это единственный снимок, на котором есть мы с сестрой, мама… и Кит.
У него суровое небритое лицо и морщинки в уголках глаз – причем явно не от того, что он часто улыбается. Кажется, он вот-вот выскочит из фотографии и начнет сверлить меня ненавидящим взглядом. На коленях у Кита сидит малышка с растрепанными светлыми волосами. Это Мэтти, ей тут пять лет. Сбоку стоит не попавшая в фокус одиннадцатилетняя девочка с косичками – это я. Я помню тот день: было жарко, некомфортно, и меня никак не могли уговорить позировать вместе со всеми. Но когда мама сказала: «Ладно, сфотографируемся без тебя», мне это показалось жутко неправильным, так что я влезла в последний момент, и вместо моего лица получилось размазанное пятно.
Я, как обычно, долго рассматриваю фотографию, а потом указываю на ручку, которая выглядывает из кармана передника Руби. Она дает мне ручку, я переворачиваю фотографию и быстро строчу на обороте:
Вы видели этого человека?
Но я уже знаю ответ, потому что Кит упоминал, что был завсегдатаем в закусочной «У Рэя». Он гладил Мэтти по голове и приговаривал: «Может быть, когда-нибудь и тебя возьму туда на яблочный пирог… Ох, детка, ты в жизни не пробовала ничего вкуснее…» Если Руби действительно столько лет тут работала, она явно его видела.
Я протягиваю ей снимок, и та осторожно берет его в руки. Я выпрямляюсь и заглядываю ей в глаза в надежде понять, узнает она его или нет. Но ее лицо остается непроницаемым.
– А кто интересуется? – наконец произносит Руби.
Я чувствую, как в душе появляется крохотная надежда.
– Его д-д… его дочь.
Она облизывает губы, и я замечаю, что помады на них почти не осталось, только ярко-красный карандашный контур. Затем Руби встречается со мной взглядом и тяжело вздыхает. Интересно, часто ли к ней обращаются девочки, ищущие мужчин, которым нечего им дать?
– У нас много посетителей, и запоминаются только те, с которыми явно что-то не так. – Она пожимает плечами. – Может, он и заходил, но я бы все равно его не узнала.
Ложь
