громоздкость его ранних фигурных композиций.
В 1858 году Золя с матерью внезапно уехали в Париж, где Эмиль нашел себе работу в библиотеке издательства «Ашет». Сезанн, уже тогда склонный к депрессиям, почувствовал себя невыносимо одиноким. Золя регулярно писал ему, уговаривая приехать в Париж. Сезанн, все еще с усилием продирающийся через свой бакалавриат, упорно сопротивлялся. Он поступил в университет Экса на юридический факультет и параллельно посещал занятия в муниципальной художественной школе, где делал жанровые зарисовки и пытался писать маслом. Юриспруденцию он ненавидел, считая, что она, как он говорил Эмилю Золя, грозит погубить его музу.
Узнай, каковы условия приемных экзаменов в Академию, – наконец написал он Золя. – Я по-прежнему решительно настроен конкурировать с тобой любой ценой – при условии, разумеется, что это не будет ничего стоить.
В апреле 1861 года в сопровождении отца и сестры Мари Сезанн прибыл в Париж и записался (вероятно, по совету Золя) в Академию Сюиса с расчетом впоследствии получить возможность поступить в Школу изящных искусств при большой Академии. Подыскав ему приличное жилье на улице Кокийер неподалеку от Биржи, мсье Сезанн и Мари вернулись в Экс, предоставив Полю начинать свою парижскую жизнь. Он усердно трудился дни напролет в Академии Сюиса, а большинство вечеров проводил дома у Золя.
Но приступы депрессии и отвращения к самому себе продолжались. Вскоре Сезанн начал жаловаться, что переезд в Париж не принес ему радости. Да, он стал студентом-художником, но это означало лишь каждое утро с шести до одиннадцати работу в студии Академии Сюиса, потом обед за несколько су в кафе. И что? Неужели только это необходимо, чтобы стать художником? Разве это можно назвать жизнью, исполненной вдохновения?
– Покидая Экс, я думал, что оставляю позади депрессию, которую никак не мог стряхнуть с себя, – жаловался он Золя. – Но единственное, чего я действительно достиг, – это смена места. Я по-прежнему подавлен. Я всего лишь расстался с родителями, с друзьями и некоторыми обстоятельствами повседневной рутины, вот и все.
Тем не менее он заставлял себя ходить по залам Лувра, Люксембургского музея и Версаля и был ошеломлен увиденным.
– Какое разнообразие, какое изобилие! Я никогда не видел таких произведений искусства, – говорил он Золя. – Но… не думай, что это значит, будто я становлюсь парижанином.
Он также посетил Салон 1861 года, где внимательно все осмотрел и глубоко впечатлился. Как провинциал он был абсолютно лишен цинизма молодых представителей парижской богемы, привыкших к стенам, увешанным полотнами, и уставших от преобладания исторических и мифологических сюжетов в живописи. Сезанна эта выставка заворожила: «…все вкусы, все стили встречаются и сталкиваются здесь».
Со временем он сблизился в Академии Сюиса с Писсарро. Тот поощрял его работу и говорил Золя, что Сезанн пытается «решить проблему соотношения масштабов».
– Это чушь, – отвечал Золя. – Ему следует сосредоточиться
