не за сливками, а за сметаной к утреннему творогу. Одета она была, как и Василий, то есть никак. Рубаха на голое тело, шуба волчья и сапожки красные на каблучке. Если бы Василий только в глаз бы ей и глядел, всё бы и обошлось бы. Привык он как-никак к виду груди её. Но вдруг взгляд его уперся в сапожки красные. И дошло до Васи в это утро, что ноги у Тотьки уж очень длинные и видом красивые. Открывши новую красоту в старой любовнице, Вася голову совсем потерял, и только после второго раза насилу оторвался от Тотьки, не спеша, побрёл наверх в светлицу оставив счастливую Тотьку отлеживаться на полоке в погребе. Правда, он её заботливо укрыл своей заячьей шубой, чтобы чего не вышло худого. Через полчаса, когда служба уже шла Тотька с блуждающей, таинственной, счастливой улыбкой появилась в храме и скромно заняла своё место среди колмовчанок.
Женщины творенья богобоязненные и поэтому обе тут же перед причастием, батюшке покаялись в грехе, но Васе об этом не сказали. Наверное, не успели. Поэтому, когда батюшка спросил у Васи, «Каешься ли ты в грехе своём»? То Василий, солгав ему, ответил,
– Нет на мне греха окроме первородного,– и перекрестился.
За что и получил выше указанную епитимью.
Пристыженный и усмиренный раб божий Василий перед походом за отпущением грехов попостился сутки, вечером в баню сходил, утром оделся в чистое и пошёл скорым и лёгким шагом по направлению к епископскому двору. Повторяя про себя все известные ему молитвы, чтобы скоротать время в пути и настроить свой дух на богобоязненный лад.
Вот тут-то, на гати, его пращурами выстланной и повстречалась ему ватага волхвов. Вася шел один, волхвов было десять и накинулись они одни, то есть без посторонней помощи на Василия. Начали руки ломать и верёвками вязать. На вопрошания жертвенного агнца-Василия, «за что?», они разом ответили, что убьют его по делу – во славу града Нового. Где упокоённый Вася будет душою своею бессмертной стены градские охранять. Тут в драке произошла заминка. Вася престал сопротивляться, а волхвы увидя это подумали, что смирился раб со своею судьбой, перестали вязать. Вася, воспользовавшись заминкой, спросил,
– А рай как же ??,
– Не будет тебе рая,– ответили бесьи слуги, чем и приговорили себя к смерти неожиданной.
Вася путы снял, вместе с тремя вязавшими его наиболее нетерпеливыми волхвами. Сбросил их и тела бездыханные волхвов в трясину. Трем другим наиболее старым и уважаемым сначала бороды повыдёргивал потом ноги пообломав, подвесил вместо чучел на столбиках, что гать держали, птиц отгонять. Остальных он догнал уже возле домов воигостовских и за обиды старые, ему не за что воигостями причиненные, подбросил двух вохвов обездвиженных на двор их десятника. Последнего волхва он привел к попу для покаяния, а когда тот, в бесовстве своём, стал упорствовать, скрутил его бубликом, и, привязав пятки к шее, бросил в Волхов.
Далее все-таки случилось, так как в летописи сказано, «нашли волхвы ребёнка малого, от мамки отняли
