поганым взять на копьё Новгород, – последнюю твердыню православия, на этом грешном свете. Особенно был благодарен он побирушке из Торжка, который этим летом собирал деньги на восстановление церкви Илии Пророка, якобы поруганной погаными. Тот, откушав второй кувшин пива с солёными сухарями, обжаренными в гречишном масле говорил, на Торгу, стоя возле Пятницкой церкви, что, «поганые воевать, не хотели, много дней они стояли под стенами, словно зайцы трусливые, стрел не пускали, ибо Бог внушил им страх перед христианами. Но за грехи наши отвернулся Спаситель от Торжка и отдал нехристям поганым на разграбление и дома и храмы торжковских христиан, что Бога забывать стали».
Озарий припомнив это, понял монголы – люди и рисковать без большой надобности своими жизнями они не хотят, как и все. Следовательно, как и все хотели добра, и жита, и коней подковать, и детишкам своим подарки привести. А если так, то многое чего монголам дать было можно, особенно то, без чего конница идти не может – овса и железа.
Первыми в земли разорённые сунулись Онаньевичи. Просто им повезло. Точнее, они идти в Литву отказались, опасностей убоявшись. А там, в низовых землях, опасностей нет, а всё есть. Это – «Всё»– лежит, себе, под синим небом,– ничейное добро без призора, а воинов стеречь нету. Они же с оружием, и первыми гибнут – дурни.
Вытянув последнее у погорельцев на Клязьме, ватага Онаньевичей пошла дальше в низовые земли. Где-то на Волге нашли еще две ладьи, или отняли их у кого-то. Затем, сели в засаду, пограбили купцов булгарских, потом, на радостях перепились и уснули, и были пойманы монголами, которые «купцов» не казнили, а за товары, а именно за железо и овёс, хорошо расплатились. Теперь, тут в Новегороде, Онаньевичи сами, без Иваньского сто, кораблики построить смогут, охрану нанять, и пойти в готы или еще, куда за товаром.
–Ну и пусть строят – решил Озарий.
Он же, сейчас же, сам пойдёт к купцам «Иванского сто», в заклад внесёт десять гривен, соберёт ватаги людей охочих, часть оных направит в поднепровье, другую в низовые земли. Через год возьмёт в прибыток себе за одну гривну десять и станет вновь посадником, по просьбе богатых и сильных мужей новгородских.
Не теряя времени на переодевание, из домашнего в нарядное. Он в лёгкой беличьей шубе вышел на улицу и скорым шагом направился на Петрятин двор, где стояла, сияя золотым куполом церковь «Во имя усекновения головы Иоанна Предтечи», в простонародии называемой «Иван на Опоках». В притворе он сел на лавку и приказал церковному служке– Бориске Кадильщику выгнать всех кроме именитых купцов. Внимательно проследив за исполнением приказа, он сам, взял ключи у церковного старосты, пошёл закрыть все двери, и только убедившись, что никого нет; ни в алтаре, ни на полатях, он поведал братьям купцам свой план и свои помыслы.
К обедне охрипшие и красные от напряжённого торга, купцы составили грамотку, что расходы по общему «ДЕЛУ», и прибыль делить будут сообразно взносу – поровну, что детей, если осиротинит кого судьба, без хлеба и жита не оставят.
