Дальше произошло то, чего я меньше всего ожидала: он поцеловал меня…
Рассвет разбудил нас, серый и безжалостный. Ночь уходила: удержать ее было, увы, невозможно. Бесполезно было просить ее повременить еще немного. Вместе с ней собрался уходить и он… А я вдруг поняла, что сердце мое вот-вот разорвется пополам, и еще поняла, что просьба моя окажется теперь бессмысленной и невыполнимой вдвойне, чем могла быть до этого… Что же я наделала!
Он, поднявшись с постели, взглянул на меня с улыбкой, впрочем, теперь уже какой-то мягкой и усталой.
– Так говоришь, приворотные чары, да? – спросил он, коснувшись моей щеки, —
– Будем считать, что они подействовали.
Я молча смотрела, как он одевается, борясь с душащим меня комом в груди. Наконец, когда маг повернулся ко мне спиной, что-то внутри не выдержало, и, прорвав невидимую плотину, слезы прямо-таки хлынули из глаз.
Конрад слегка поморщился, снова посмотрев на меня:
– Вот только не надо этого. Не выношу женских рыданий.
– Пожалуйста, не уходи! – я схватила его за руку, позабыв про стыд. Мне казалось, я просто не переживу этого. Неужели он настолько жесток и циничен?!
– Пожалуйста, у меня есть к тебе одна просьба!
Он остановился, не отнимая руки.
– Одна? Какая же?
Я всхлипнула несколько раз, пытаясь побороть слезы. Наконец, мне это удалось, и, сжав руки в кулаки, я заставила себя произнести то, о чем едва смела мечтать:
– Ястреб, возьми меня в ученицы.
Мои слова даже мне самой показались настолько дерзкими, что я бы не удивилась, рассмейся он в ответ. Но он остался совершенно серьезен. Взял меня за подбородок, заглянул в глаза.
– Сколько тебе лет, Гвен?
Он впервые назвал меня так, и от одного этого слова у меня по спине пробежали мурашки. И все же я не растаяла окончательно и не дала эмоциям заглушить голос рассудка.
– Двадцать три, – солгала я, не моргнув глазом, и тут же сообразив, что он все равно мне не поверил. Но не могла же я признаться, что этой весной мне только исполнилось семнадцать!
– Ты для этого искала встречи со мной? – продолжал маг, между тем, все так же серьезно.
– Да, – и теперь я была абсолютно искренна.
Действительно, я хотела с ним встретиться именно по этой причине… до недавних пор… до сегодняшней ночи… «Что же я натворила?!» – снова воскликнула я мысленно. И не смогла ответить самой себе.
– Прости меня, Гвен. Я, на самом деле, не имею ничего лично против тебя. Но я не беру учеников и никогда не брал. Может, когда-нибудь, в далеком будущем, когда глубокая старость не позволит мне слишком далеко отойти от камина и любимого кресла-качалки…
Шутливым тоном он пытался смягчить свой отказ, но все-таки это был отказ, какая бы форма ему не придавалась, и какую же боль он вызывал! Ведь сейчас я теряла все: надежду, что согревала меня все
