врагов, народ плясал,
Народ, не в силах радость сдерживать, бурлил,
А в стороне помост стоял,
И с высоты им некто в чёрном говорил:
– Играйте, милые, играйте,
Пляшите, пойте и не бойтесь ничего!
Поширше ваши окна отворяйте
И неустанно вместе повторяйте:
Опять свобода! Опять свобода!
Кому она дана, того, того, того, того…
И так всегда, идут года,
Народ навек забыл про горе и про гнёт.
И всех врагов сметает он,
Как только враг на что – то в этом роде посягнёт.
Народ кипит, народ кричит,
Народ, не в силах радость сдерживать, бурлит,
А в стороне помост стоит,
И с высоты им некто в сером говорит:…
(А на Севере этой страны,
Там, где вьюги метут и метели,
Под сугробами погребены
Те, кто петь и плясать не хотели.
И никто их не знает имён,
Нету счёта на них, нет закона.
Может там их лежит миллион,
А возможно и…)
– Играйте, милые, играйте,
Пляшите, пойте и не бойтесь ничего!
Пошире ваши окна отворяйте
И неустанно, но только вместе повторяйте:
Опять свобода! Опять свобода!
Кому она дана, того, того, того, того.
Того…
Далеко стакану до чайника…
(из милицейского цикла)
Далеко стакану до чайника
Да и незачем быть ему чайником.
Проживу я весь век беспечальником,
Если только не буду начальником.
Только капает мне на сознание,
Как начну проводить я дознание —
Враз находятся величальники,
Производят меня в начальники.
И встаёт моём горле отчаянья ком —
Ощущаю себя я начальником.
День за днём!
Бабы горе своё мне рассказывают,
Синяки на грудях мне показывают.
Я гляжу на их груди, сочувствую
И себя начальником чувствую.
Воры курят мои папиросы,
Говорят мне: начальник, ты нас уж прости!
Обсуждают со мною вопросы
О свободе и необходимости.
И сижу я в ражу (вражу), будто бы под хмельком
И в себя прихожу я начальником
День за днём!
Изменяется неизменное,
Превращаюся постепенно я
Из засранца да из охальника
В рафинированного начальника.
Ощущаю я чувство трезвости
Неизведанное ощущение
Становлюсь я хорошим до мерзости
